"Виктор Робсман. Персидские новеллы и другие рассказы" - читать интересную книгу автора

одну семью, породнившуюся страхом смерти. Дорога была не столбовая - она
извивалась в этих черных горах, устраивала всевозможные ловушки, капканы,
засады, западни, неожиданно упиралась в скалу, стремительно бежала в бездну
и снова взбиралась на крутую гору, подобно бесстрашному альпинисту,
презирающему смерть. Солдаты, позабыв военный устав и в нарушение присяги и
воинской чести, оставляли свои винтовки и патронташи, просили нас
присмотреть за ними, а сами бросались к открытым окнам с таким видом, словно
навсегда прощались с жизнью. - Неужели я еще жив! - причитал сержант,
недавно похвалявшийся своей храбростью. - В моих жилах не осталось уже ни
капли крови, желудок мой пуст, как брюхо выпотрошенного барана, а рот
наполнен нечистотами, подобно сточной канаве... Временами сержант плакал и
говорил сквозь слезы, что он уже мертв. В минуты такого отчаяния он обещал
каждому, кто вернет его к жизни, заплатить наличными деньгами секар, т. е.,
по-нашему, одну копейку. Он вспоминал тогда доброго отцовского осла,
носившего его по всем хребтам и ущельям этих первобытных гор, и было ему
спокойно, сидя на нем, он не знал страха; он доверял ослу больше, чем самому
себе. А теперь! Зачем нужны эти сумасшедшие машины, когда есть ослы! Ночь
скрывала от нас правду, она прятала местность, по которой неслась
"сумасшедшая машина", и давала волю воображению; хотелось верить, что где-то
близко от этой неспокойной горной дороги лежат спокойные селения с посевами
риса и мака, с фруктовыми садами, и где-то под нами или над нами осторожно
сбегает по камням веселая вода; хотелось слышать, как шумят живые листья
деревьев, а в глубине их, надышавшись розами, как кокаином, поют любезные
персидскому сердцу соловьи, которые, однако, никогда не залетают в
персидские сады; они живут лишь на персидских миниатюрах, в книгах
персидских поэтов и в их мечтах. Рассвет принес разочарование - он открыл
перед нами голые, неприглядные горы, загроможденные мертвыми камнями,
которые привлекают к себе одних лишь каменотесов. В редкой ложбине
застенчиво выглядывала из-под камней трава или нездоровое дерево, мимо
которого пробегала струя воды, собиравшая большую толпу людей и баранов. Но
чем ближе к святой земле, тем больше живой земли, населенной овцами и
козами. Дорога выпрямляется, и повсюду нас встречают теперь почерневшие от
солнца и зноя странствующие мусульманские монахи - дервиши, давшие обет
нищенствования, ибо только нищие, говорят они, свободны от предрассудков; им
везде хорошо, они всем довольны, им так мало надо, и заботы навсегда
оставили их... Богомольцы встрепенулись при виде этих почерневших протянутых
рук - значит, скоро уже святая земля Мешхеда, где покоится чудотворец - имам
Али-бен-Муса ар Реза, отравленный халифом Маамуном в Багдаде в году двухсот
четвертом хиджры. Это по его молитвам виноград созревает зимой, в горячей
пустыне пробиваются холодные родники, утихают ураганы и смерчи; он на суше и
на воде, в каждом доме и на пастбище - везде, где правоверные испытывают
нужду, терпят бедствие, взывают о помощи. Вот и Мешхед, который на языке
Корана означает: "Гробница принявшего мученическую смерть!". Все молятся,
все плачут. Сержант тоже не может сдержать слез; он говорит, что хотя город
этот грязный и зловонный, населен людьми грубыми и глупыми, говорящими на
плохом персидском языке, от которого содрогнулись бы предки благородных
фарсов, но всех мусульман привлекает он к себе. Через узкую дверь, литую из
чистопробного серебра, в гробницу имама Али Реза проникают приверженцы
семидесяти трех толков и сект Ислама, всегда враждующих между собой. Сюда
приходят со своими недугами последователи Ваххаба, называющие молитвенное