"Виктор Робсман. Персидские новеллы и другие рассказы" - читать интересную книгу автора

обращение к святым идолопоклонством, и ненавидящие их Муратезийе, признающие
право за каждым правоверным сражаться против своего имама, и непреклонные
Нарисийе, говорящие, что грех утверждать, будто бы один человек лучше
другого, и верящие в переселение душ Танасухийе, и колеблющиеся Исхакийе,
утверждающие, что время пророчеств еще не кончено. У этой святыни шиитов
ищут утешения "бехаисты", приверженцы отступника Бех-Улла, провозгласившего
обновление Ислама, и приверженцы его ревностной последовательницы, дочери
муллы из благочестивого города Казвина, призывавшей умирать за новую веру.
Ее называют "Прохлада очей" или "Золотой Венец", или "Ее светлость чистая!".
Женщины завидуют ей, мужчины - превозносят ее; никто не верит, что она
умерла. Нас ведут по главной и единственной тогда улице, пересекающей весь
город с северо-запада на юго-восток, посреди которой, во всю ее длину, вырыт
глубокий ров для стока нечистот. Здесь же сияет купол гробницы, напоминающий
небесную твердь. Перед этой святыней богомольцы не видят ничего земного; у
каждой канавки с проточной водой они совершают омовение, очищают себя от
всего земного, спешат к молитве; все для Бога, ибо ничего нет, когда Его
нет! Каждый встречный богомолец подает нам милостыню, которая спасает его от
всех грехов; нет для них чистых и нечистых, правоверных и неверных среди
узников, - все они в своей неволе равны... - О, вам очень повезло! -
говорят, завидуя нам, солдаты. - Одной только милостыней вы сможете здесь
разбогатеть!.. Они рассказывают нам всякие небылицы, правду и неправду о
святой жизни имама Али-Реза, говорят, что он тоже был беден, жил милостыней
и разбогател только после своей смерти; его доходы теперь не поддаются
подсчету, в его гробнице собраны все богатства персидской земли... Маленький
солдатик, очень разговорчивый и подвижной, спешит рассказать нам о доходах
мертвого имама, как если бы он был живой. Временами солдат задумывается -
его поражают такие неисчислимые богатства, которыми владеет мертвый имам,
когда всего этого не нужно было ему даже при жизни. Но богатствами его он
хочет возвеличить своего святого в глазах иноверцев и очень горячится,
боясь, что мы ему не поверим. - Все здесь из серебра, из чистопробного
серебра! Одна лишь литая из серебра дверь, которая ведет в гробницу, весит
несколько сот харвар, не меньше! А ведь один харвар - это вес, который может
поднять осел. А чего стоит серебряный светильник, на котором помещается
свечей больше, чем на небе звезд! Даже железная цепь ограды, покрытая
вековой ржавчиной, тоже вылита из чистопробного серебра... - беззастенчиво
врал солдат, словно неправда делала его лучше, приносила ему почет и
уважение. Тут я уже не стерпел и сказал завравшемуся солдату, что даже
слепые не смогут принять это ржавое железо за серебро. - Как можете вы не
верить? - удивился солдат, привыкший к своей неправде, которая заменяла ему
мечту; он не врал - он мечтал... - Куда же вы ведете нас? - поинтересовался
я погодя, не видя конца этой длинной, бесконечной дороге. - Потерпите
немного... - ответил солдат, и как-то загадочно посмотрел на меня. - Кто
знает, - продолжал он многозначительно и невнятно, - может быть, скоро вы
будете свободны, как птицы? Не каждого беглеца требует к себе командующий
военным округом, а ведь эмир-лашкер (это что-то побольше генерала!) -
человек занятой; даже полковник не всегда решается показаться ему на
глаза... Мысль о свободе испугала нас - как сможем мы жить теперь без этих
вооруженных солдат, без казенного хлеба, без казармы? Перед нами открывался
огромный, перенаселенный людьми мир, и этот огромный, перенаселенный мир был
пуст для нас. Ни души! Куда пойдем, кому поведаем печаль свою? Но мы уже не