"Виктор Робсман. Персидские новеллы и другие рассказы" - читать интересную книгу автора

никогда - матери!), конвоиры благополучно доставили нас в запущенный
караван-сарай, где вместо скучающих верблюдов пыхтели изношенные автомашины.
Здесь они испытали, наконец, солдатскую радость, как это бывает после
удачного сражения. Теперь можно позволить себе и удовольствие; исчезая в
густом дыму кальяна, солдаты, под покровом его, курили опиум. Старший
сержант, носивший медаль за храбрость, вынырнул из дыма и подошел ко мне в
качестве делегата. Он начал с того, что обругал последними словами весь
персидский народ, всех своих предков и потомков, не пощадив при этом и
самого себя. - Все мы отъявленные негодяи, мошенники, воры и лгуны... -
признавался сержант. - Мы даже ходим молиться в мечеть, чтобы обманывать
Бога; наш Бог - это деньги! Нам легче расстаться с жизнью, чем с деньгами.
Недаром у нас говорят, что человек стоит ровно столько, сколько у него есть
денег. Все эти бесчестные люди, что выпрашивали у вас деньги, много богаче
вас; они спят на деньгах! Помните того толстяка, что лез наперед и теснил
брадобрея, - да ведь у него одних только курдючных баранов больше, чем во
всем Хорасане людей! А повязанный зеленой чалмой святоша! Загляните в его
лавку - чего там только нет! А эти бесстыдные женщины - попрошайки! У них
есть все: кастрюли, глиняные кувшины, наполненные водой, цыновки на полу,
керосиновые лампы в нишах, а в жаровнях всегда тлеют угли. Чего им еще надо?
Право, до чего жадны женщины к деньгам! Вот теперь сами подсчитайте: если бы
мы не защитили вас от этой жадной и бессовестной толпы, вы потеряли бы все,
что у вас есть, а ведь мы согласны на небольшое вознаграждение... Сколько бы
вы ни уплатили нам за спасение ваших денег, вы все еще выгадаете, останетесь
с прибылью... Его лицо было очень сосредоточено, как у человека,
принимающего важное решение. Он говорил бесхитростно, был чистосердечен и
прост в своих доказательствах, и слова его приобретали силу убеждения. Я
находил в них много здравого смысла, сухого расчета и детского простодушия,
какое бывает у людей, проживших всю свою жизнь с овцами и козами. Не
сомневаясь в своем праве на мои деньги, он напряженно ждал, когда же я начну
расплачиваться с ним за его верную службу? Он бережно берет каждую монету из
моих рук и по-хозяйски перекладывает ее в свой карман, - нельзя
легкомысленно относиться к деньгам! Но я замечаю, что у него нет доверия к
моим бумажным денежным знакам без герба с короной, как если бы они были
фальшивыми, и он набрасывается на почерневшее серебро и потертые медяки с
изображением своего шаха, со львом и солнцем; ему нужны деньги нетленные,
которые живут вечно, и в которых находит он и свое бессмертие. Тем временем,
все умирало на наших глазах. Горные кряжи Копет-Дага, заслонявшие своими
вершинами полнеба, уже не были видны - ночь уничтожила их, сравняла с
землей. Гасли последние ручные фонари, затихали люди, растворялась толпа, и
вся местность, казалось, подверглась этой всеобщей участи уничтожения.
Солдаты, поделивши между собой барыши, сладко всхрапывали. Забравшись в
темный угол автобуса, словно под землею, мы все еще слышали ноющие голоса,
повторявшие на все лады: деньги, деньги, деньги... Глаза смежались.
Пропадали представления о времени и пространстве, не было ни ночи, ни дня,
не было ощущения жизни, хотя все было, как в жизни, но без живых людей, без
звуков, без запахов, без красок, и не были слышны произносимые во сне слова.
И только заунывная музыка одного, звенящего, как металл, слова не оставляла
нас: деньги, деньги, деньги... Но вдруг, хватаясь за ружья, повскакали со
своих мест заспанные солдаты, и мы услышали знакомое нам старческое
покашливание начальника пограничного поста. Да, это был он, со своим толстым