"Джанни Родари. Какие бывают ашибки" - читать интересную книгу автора

надпись" - несколько строк, над которыми ломали свои светлые головы сотни
виднейших ученых, головоломка, от которой бросало в дрожь лучших
дешифровщиков и любителей ребусов и кроссвордов.
Увидеть этот знаменитый могильный столбик и влюбиться в него было для
Гвидоберто минутным делом. Почтительно прикоснуться к нему и решить,
вернее, поклясться, что он прочтет высеченную на нем надпись, тоже было
вполне естественно.
Так уж устроены этрускологи, то есть те, кто изучает культуру этрусков.
Профессор Гвидоберто Доминициани, приехав в Перуджу всего на один день,
остался там на всю жизнь. Все рабочие дни с 9 до 12 и с 15 до 17 часов (в
соответствии с расписанием работы музея) он проводил перед своим любимым
столбиком, созерцая его.
Однажды утром, когда он размышлял над словом "расенна", пытаясь понять,
означает ли оно "народ", "люди" или, может быть, "увитые цветами балконы",
кто-то обратился к нему на незнакомом языке. Молодой голландец, жаждавший
узнать что-нибудь про знаменитый столбик, надеялся получить у него хоть
какие-нибудь сведения. Гвидоберто напрасно пытался объясниться с ним
по-немецки, по-английски или по-французски. Ясно было, что они изучали эти
языки у весьма различных преподавателей, потому что понимали друг друга не
лучше, чем крокодил и утюг.
Молодой человек, похоже, очень хотел узнать как можно больше об
этрусках. А Гвидоберто со своей стороны очень хотел поделиться с ним
своими знаниями. Как быть? Гвидоберто не оставалось ничего другого, как
изучить голландский язык, что он и сделал в те короткие промежутки
времени, которые могильный столбик иногда оставлял ему. Через несколько
недель грамматика и словарь Нидерландов уже не составляли для Гвидоберто
никакого секрета, и молодой голландец - студент знаменитого перуджинского
университета для иностранцев - уже клялся, что посвятит свою жизнь
этрускам, по крайней мере, одну половину, а другую сохранит для Голландии.
На следующий год профессор Гвидоберто вынужден был - все так же
урывками - освоить шведский, финский, сербскохорватский, португальский и
японский языки. К этим национальностям принадлежали иностранные студенты,
увлеченные этрусской проблемой. И Гвидоберто волей-неволей пришлось
изучать их языки, раз уж он хотел быть уверенным, что они правильно
ухватили суть вопроса, а именно, что этрусский язык - поразительнейшая
загадка и что тот, кто надеется понять в нем хоть одно слово, имеет полное
право на льготный пропуск в сумасшедший дом.
В течение следующих быстро промелькнувших пяти лет профессор
Гвидоберто, не отрывая ни одной минуты от созерцания могильного столбика,
изучил турецкий, русский, чешский и арабский языки, а также дюжину наречий
и диалектов стран Среднего Востока и черной Африки. Потому что теперь в
Перуджу приезжали студенты и оттуда, и в городе можно было услышать языки
всех стран мира. Неудивительно, что однажды какой-то иранец сказал другому
(это были туристы - не студенты):
- Как на строительстве Вавилонской башни!
- Ошибаетесь! - тут же отозвался профессор Гвидоберто, который проходил
мимо и услышал эту реплику. Он сказал это, разумеется, на чистейшем
персидском языке. - Перуджа, дорогие господа, полная противоположность
Вавилонии. Ведь там произошло смешение языков, и люди перестали понимать
друг друга - родного брата, соседа по дому, сборщика налогов. Здесь