"Майя Родейл. Сладкое поражение " - читать интересную книгу автора

растушевку, в уплотнение теней и выделение главного в композиции рисунка.
Она очень любила это спокойное занятие. Оно приносило ей истинное
удовлетворение.

На первой странице так и остался набросок портрета Лукаса. Анджела
рисовала его в доме своих родителей сидящим на канапе перед окном гостиной.
Если она была похожа на ангела, то и Лукас здесь напоминал амура. У него
были темно-русые, слегка вьющиеся волосы. Голубые глаза. Черты лица были не
резко очерченными, а мягкими и округлыми, вполне мужественными и красивыми.
На заднем плане она легкими штрихами набросала высокое окно и небольшой
участок газона. Дом. Ее дом.

На второй странице был рисунок статуи, перед которой она сейчас стояла.
Каменная Дева Мария держала младенца Иисуса. Пухленький младенец,
запеленатый в тонкую материю, спокойно лежал на руках матери, ее улыбка была
легка и безмятежна.

Вплоть до сороковой страницы в альбоме были рисунки статуи в разных
ракурсах, сделанные с разного расстояния. На некоторых набросках был только
профиль Девы Марии, на нескольких - только младенец. Для рисунка на сорок
второй странице, над которым Анджела трудилась сейчас, она выбрала очень
сложный ракурс - вид снизу, с уровня взгляда молящегося на коленях.

Анджела работала, думая о том, что ей хотелось бы вернуть назад тот
последний час, который она провела с Филиппом.

Ни чувство собственного достоинства, ни здравый смысл не помешали
Анджеле рассказать о том, как она потеряла свое доброе имя. Зачем она это
сделала? Разве можно рассказывать совершенно чужому человеку подобные вещи?
Хотя Филипп для нее уже не был посторонним человеком, она ухаживает за ним,
и ей придется вновь и вновь встречаться с ним.

Задумавшись, Анджела склонилась слишком низко и ударилась головой о
деревянное ограждение перед статуей. Опомнившись, она потерла место ушиба и
вернулась к своему рисунку, продолжая растушевывать тени капюшона,
покрывавшего голову Девы Марии.

Нет, она совершенно точно знала, почему все рассказала Филиппу, - ее
рассказ позволил ей на несколько минут задержаться в его комнате. И еще
где-то в глубине души она надеялась, что лорд Инвалид скажет что-нибудь
ужасное, и тогда она с полным основанием возненавидит его. Но он этого не
сделал. И вообще в этот момент он был человеком, а не презренным
распутником. Для нее все это было опасным, поскольку лишь полное неприятие
этого человека могло спасти ее от искушения.

Не глядя на модель, поскольку слишком хорошо ее знала, Анджела начала
прорисовывать фигурку Иисуса и руки Девы Марии, прижимающие младенца к
груди. Потом усилила тени и добавила несколько деталей, благодаря чему ее
руки обрели плоть, перестав быть каменными.