"Заложники удачи" - читать интересную книгу автора (Сент-Джеймс Иэн)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Встреча прошла плохо для всех них. А для Карьера она пошла плохо, еще даже не начавшись. Местные газеты и телевидение уже пронюхали про концерт Барзини. «Телевизионное шоу на Майорке увидит весь мир!» – гласили заголовки. Принимая душ сегодня утром, Карьер действительно услышал, как журналист сказал: «Палома Бланка» должна стать самым роскошным и популярным отелем на острове». Карьер даже вздрогнул, словно от холода. Он был гордым человеком. Некоторые считали, что он был даже тщеславным человеком. Конечно, ему нравилось, чтобы люди считали его ведущим бизнесменом, который занимается всеми отелями на острове. Вообще-то говоря, он сам не переставал говорить об этом. Теперь же возникла угроза не только его положению, но и его карману.

Конечно, он посылал своих агентов в «Палому Бланку», но до сегодняшнего утра нога его туда не ступала. Теперь же он слонялся по строительству около двух часов, и сердце его то и дело уходило в пятки. «Палома Бланка» представляла собой все то, о чем ему рассказывали, – и даже больше.

Но пока Карьер пытался изо всех сил скрыть свое уныние, Тодд и Хэнк старались изо всех сил скрыть свою собственную тревогу. Тодд рассказал Хэнку про Смитсона. Приехав прошлым вечером, он передал ему слово в слово свой разговор с Мэнни.

– Мне нужно лучшее предложение. Мэнни не может ничего для меня сделать без этого.

Хэнк был в ужасе.

– Карьеру жутко не понравится эта идея с аукционом. А теперь мы еще настаиваем принять ее. Он на это не пойдет.

И Хэнк оказался прав. Карьеру это очень не понравилось.

Шел третий час переговоров, которые начались в яхт-клубе в десять тридцать. Потом последовала поездка в гавань, и работы были так близки к завершению, что уже почти все строительные машины были убраны. Карьер явно был испуган, увидев там пятьдесят яхт.

– Да, конечно, – сказал Хэнк легко. – Яхт-клуб будет завершен и откроется в канун Нового года. У нас будет замечательный прием. Ты должен обязательно прийти.

– Спасибо, нет, – твердо отклонил предложение Карьер. – У нас будет свой праздник.

Но его пренебрежительность сменилась заинтересованностью, когда они поехали в основное здание. Огромные светильники в виде арок были возведены к концу рабочего дня, и везде куда бы он ни поглядел, наблюдалась активная деятельность.

– Все общественные помещения будут закончены к концерту, – сказал Хэнк, который не переставая комментировал каждую деталь по пути. – Но я хочу показать вам один из номеров.

В действительности, только один номер и был закончен, остальные были бетонные неоштукатуренные кельи, что Хэнк спокойно и признал.

– Но все оборудование уже на складе. Дон Антонио организовал это все месяцы назад.

Тодд вспомнил свое быстрое решение. Дизайн уникального оборудования и аксессуаров принадлежал Дону Антонио, и все это должен был сделать специалист, который попросил плату вперед. Как раз это решение и стоило Хэнку «Мечты американца» и Тодду «Принцессы моря» – но когда он вошел с Хэнком в номер и увидел выражение лица Карьера, Тодд посчитал, что деньги были потрачены правильно. Дни «Беллы Висты» как самого роскошного отеля на Майорке были сочтены – и Карьер это знал.

Поэтому они вернулись в яхт-клуб, который слабо пахнул краской, клеем и лаком и где ждал Макс, готовый принять заказ на обед.

– Ты будешь представителем с ведущим правом на аукционе, – сказал Тодд, как только они сели за стол. – Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

– Нет, нет, – запротестовал Карьер. – Мне не нравится эта идея об аукционе. Я так дела не делаю.

– Тогда заплати нам хорошую цену сейчас, и аукциона не будет.

Карьер выглядел обиженным.

– Я уже увеличил свое предложение, – ледяным тоном произнес он.

Так оно и было. После трехчасовых переговоров он поднял цену до двенадцати миллионов. Это было существенное увеличение цены, но далеко не достаточное.

Тодд говорил о концерте Барзини и о том, какие результаты это даст. «Палома Бланка» полностью окупится. Он говорил о ценности видеорынка как о неиссякаемом источнике славы.

– И не забывай о тех, кто слушает компакт-диски, – говорил он, обведя руками большой круг, который должен был показать, что скоро весь мир будет слушать кассету «Барзини в „Паломе Бланке"».

Но Карьер уперся на своем предложении в двенадцать миллионов.

Наполовину закончив еду, Тодд был уже в таком отчаянии, что сказал:

– Ну скажи, Хосе, начистоту, «Палома Бланка» стоит в два раза больше, и ты знаешь это. Ты ведь даже не даешь нам вернуть наши же деньги.

Вот этого не надо было говорить. Это выдало его тревогу, и он чуть не ударил себя по губам, но что сказано, то сказано.

Карьер же как раз сконцентрировался на том, чтобы скрыть свое волнение. Его сердце забилось. Слухи подтверждались: эта парочка была не просто в финансовых затруднениях, они были на грани разорения. Он почувствовал, что ему представляется великолепная возможность. Владеть «Паломой Бланкой» значило для него стать главным в турбизнесе на острове Майорка до конца своих дней. С «Беллой Вистой» и «Паломой Бланкой», никто не сможет поддеть его. Но двенадцать миллионов были для него абсолютным пределом. Это были все деньги, которые у него были и которые он мог занять. Идея аукциона приводила его в ужас. Он будет исключен из группы больших бизнесменов…

Когда закончился обед, Тодд ни на шаг не продвинулся и был все на том же месте, что и перед обедом.

– Ну, ладно, – сказал он с притворным безразличием. – Тогда ничего не получится. Жаль, тогда тебе придется участвовать в аукционе наравне со всеми.

Это, конечно, бросило Карьера в жар. Ему просто нужно было купить «Палому Бланку» до аукциона.

В этом он был уверен, но как бы это сделать? Они не принимали цену в двенадцать миллионов, но он чувствовал, что сможет выиграть свой приз. Ах, если бы он мог позволить себе немного повысить цену! Слабая идея появилась у него в мозгу. Ему нужен партнер. Он бы, конечно, не хотел этого, но это было лучшее, что он мог сделать. И, в общем, все, что он мог сделать. Его единственная надежда.

– Вот что я вам скажу, – медленно произнес он, стараясь, чтобы не было заметно напряжение в его голосе. – Хуан Гонсалес завтра возвращается из Севильи. Ведь вы о нем, конечно, слышали?

Хэнк нахмурился.

– Какой Гонсалес, виноторговец?

Карьер улыбнулся. Самый крупный винодел в Испании, Хуан Гонсалес был необычайно богатым человеком. Он мог бы быть заинтересован в пассивном партнерстве. В конце концов, Карьер был уже хорошим клиентом, а «Палома Бланка» была бы еще одним местом распространения вин Гонсалеса. Эта идея дала Карьеру надежду, и он сказал:

– Хуан – мой хороший друг. Я хотел бы все это обсудить с ним. Почему бы нам снова не встретиться в понедельник?

Понедельник! Тодд колебался, тревожась о том, что должно было быть сделано в Лондоне, но больше всего его беспокоило получение письменного предложения в среду. И он махнул рукой на Руса. Что его больше всего раздражало, так это то, что в результате его разговора с Русом он остался одним действительно заинтересованным в проекте.

– Я ведь прошу только два-три дня, – сказал Карьер заискивающим голосом.

«Ты не знаешь, о чем просишь, – подумал Тодд мрачно. – Каждый день имеет значение». Он поглядел на Хэнка, который в ответ только слегка пожал плечами. Пытаясь получить хоть какое-нибудь преимущество, он сказал:

– Ладно, Хосе, я останусь до понедельника, но при одном условии.

Карьер поглядел на него.

– На встрече ты изложишь свое предложение в письменном виде.

И снова Тодд ляпнул лишнее.

Глаза Карьера заблестели. Его подозрения подтверждались. Поднявшись с кресла, он поднял руку.

– Как я могу принимать ваши условия, когда мы еще не договорились о цене? Посмотрим, как дальше пойдет дело, так ведь? – Он улыбнулся. – Почему бы вам не прийти ко мне в «Беллу Висту» на обед? Скажем, около часа?

После этого Тодд ругал себя за свою оплошность.

– Торговец на рынке справился бы лучше, – признался он Хэнку. – Я чересчур надавил на него. И проиграл дело.

И позже, когда он позвонил Катрине, он пытался избежать разговора об этом. Но она настояла на том, чтобы он все сказал ей. Он постарался представить информацию в наилучшем виде.

– Сейчас он готов заплатить двенадцать миллионов и поехал еще занять денег. Не беспокойся. В понедельник у меня будет письменное предложение.

К счастью, она была так занята, что поверила в его уверенность.

– Здорово, – сказала она, под впечатлением того, что предложение Карьера увеличивалось на миллион фунтов за час. – Нечего и говорить, что в понедельник ты его достанешь.

Тем временем, обнаружив, что многих из журналистов можно было застать по выходным, они с Глорией продолжали свою телефонную кампанию.

– Мы уже обзвонили сто четыре человека, – сообщила она с триумфом. – И мы будем звонить завтра весь день.

По крайней мере ей было чем заняться. А вот Тодд не мог ничего делать в воскресенье, он только волновался. Примерно в обеденное время он позвонил в Джерси, надеясь поболтать с Шарли и немножко поднять настроение. Но его надежда была начисто уничтожена после разговора с нею. Да, она была рада, что будет пресс-конференция. Она уже договорилась с Катриной, что будет ей там помогать.

– Боб был очень добр ко мне и дал мне отсрочку, – сказала она и вдруг неожиданно разрыдалась.

Слезы и всегда-то его нервировали, а уж тем более по телефону, и хуже всего – слезы Шарли Шарли, а не кто-нибудь другой плакал сейчас! Не то чтобы она долго рыдала – через несколько секунд взяла себя в руки, – но ясно было, что напряжение, с каким она хранила свою позорную тайну, стало для нее слишком тяжелым грузом.

– Боб просто доверяет мне, без всяких гарантий, – сказала она. – Ты понимаешь? Он такой искренний. А я чувствую себя последней свиньей. И тут Тодд услышал самое худшее.

– Я тебя ни в чем не обвиняю, Тодд, честно. Даже и не думай об этом ни секунды. Это было мое решение, также как и твое, но… ну, понимаешь… я думаю, я не смогу жить с этим на моей совести до аукциона. До марта. Мне нужно сказать ему.

Сердце Тодда чуть было не остановилось. Прилипнув к телефонной трубке, он просил, умолял, но почувствовал, что угадал правду. Он и сам сомневался, что Шарли дотянет до марта. У нее тогда будет нервный срыв. Он вспомнил, как Катрина тревожилась за Шарли, но он отвел ее тревоги как беспричинные.

– Чепуха, – сказал он. – Шарли в порядке.

И еще раз Катрина оказалась права, а он – не прав.

В конце концов он сказал:

– Шарли, давай поговорим об этом после пресс-конференции. Мы все будем там. Приедет Хэнк, и мы вместе подумаем. Что-нибудь придумаем. Не беспокойся.

После чего он с горькой иронией подумал о том, что сказал «не беспокойся» Катрине, Шарли, Хэнку, тогда как сам беспокоился так, что едва мог спокойно рассуждать. А что касается ужина в среду – «в среду я буду уже мертв, если не получу предложения в письменном виде».

Он позвонил Мэнни, надеясь, что хотя бы Друри удалось как-то уговорить. Мэнни ответил вопросом:

– Начать с хорошей новости или с плохой? Хорошей новостью было то, что Друри принял приглашение на пресс-конференцию. Плохой было то, что он был все еще в нерешительности насчет предложения Мэнни по перефинансированию. Даже услышав о том, что Карьер увеличил цену, Мэнни все еще оставался в сомнениях.

– Двенадцать миллионов – это недостаточно, Тодди. Еще одно нет – это что-то, чем я не могу рисковать в этой игре. Друри уже соблазнился, но тебе нужна большая цифра, чем эта. – Он рассмеялся и попытался подбодрить Тодда. – Я все еще верю. Ты сделаешь это завтра.

Но понедельник вновь принес плохие новости. Позвонил Карьер, чтобы сообщить первым делом, что Гонсалес задержался в Мадриде.

– Он не приехал вчера, но я его жду сегодня попозже. Сегодня днем, если быть точным.

Тодд был в ярости.

– Ты меня морочишь! Я не могу здесь торчать. Я улетаю в Лондон сегодня вечером.

Но, хотя он и взорвался от гнева, он знал, что ему придется остаться. У него не было выбора. Его единственной надеждой на письменное предложение был Карьер, и, слушая его извинения и просьбу «подождать еще двадцать четыре часа», он почувствовал, что Карьер в таком же отчаянии, как и он сам.

– Дай Мне шанс обсудить это дело с Хуаном, – сказал Карьер с такой настойчивостью, которая уже звучала как мольба. – Я уверен, это будет на пользу нам обоим.

– Только не двенадцать миллионов, – отрубил Тодд.

И Карьер уступчиво сказал:

– Может быть, с Хуаном пойдет по-другому? Приходите на обед, я уверен, что мы заключим сделку.

Тодд чувствовал себя рыбой на крючке. «И я даже не могу связаться с этим Русом, – подумал он. – Если бы у меня только был другой вариант! Кто-нибудь! Любой человек!»

После этого он позвонил Катрине. Сейчас она разделяла его тревогу.

– Ты остаешься до завтра! Но завтра – вторник. Ох, Тодди!

Он почувствовал, что в ее голосе был страх, и стал уговаривать ее:

– Гонсалес представляет большие капиталы, – сказал он, подбадривая одновременно и себя. – А Карьер просто из штанов выпрыгивает, рвется заключить сделку. Слышала бы ты, как он только что говорил со мной по телефону.

Наконец они начали подбадривать друг друга. Они разумно оценили ситуацию. Они сказали друг другу, что Карьер, конечно, был очевидным покупателем. Конечно, Гонсалес будет заинтересован, и, конечно, Тодду нужно остаться до вторника. Тем временем Катрина сообщила хорошие новости из Лондона. Приглашение на пресс-конференцию приняли триста двадцать человек.

– И Майк пригласил еще больше, и там люди, которые занимаются туризмом, агенты по недвижимости, с которыми ты разговаривал. Я думаю, человек пятьсот наберется.

Тодд вздрогнул при мысли о расходах. Перед ним встало лицо Смитсона. Потом Катрина сказала:

– Да, и этот самый Рус звонил из своей конторы в Париже. Он сказал, не смог бы ты ему позвонить? Подожди секунду, я дам тебе номер.

Тодд знал номер наизусть, он звонил по нему слишком много раз. Что он и сказал Русу через десять минут.

– Где вы были? – закричал он. – Я думал, что мы уже заключим контракт к сегодняшнему дню.

Рус, правда, даже не извинился. Он сказал:

– Мой клиент попал в беду, мистер Тодд, поэтому я и бросил все. Я работаю так, что мои клиенты – в первую очередь.

И он начал распространяться о том, как спасал одного неудачливого клиента, который после его усилий стал в десять раз богаче. Никакой другой рассказ не произвел бы большего впечатления на Тодда. Он-то действительно был в беде. Ему действительно нужно было стать в десять раз богаче. Ему тоже нужен был Рус.

И поэтому, несмотря на то, что он сердился из-за потерянного времени и ему был противен снисходительный тон Руса, он был очень рад его предложению о встрече. Вопрос был в том, когда?

– Как насчет того, чтобы встретиться в Лондоне в среду? спросил Рус. – Ваши люди пригласили меня на пресс-конференцию в обеденное время. Но, может быть, мы сможем встретиться заранее утром?

На этом и порешили.

Лучше поздно, чем никогда, подумал Тодд, повесив трубку.

Он сделал все, что мог. Никто другой не смог бы сделать больше. Сейчас он должен был ждать до завтра…

– Но я просто тороплюсь, – возражал Карьер. – Поэтому я и позвонил и попросил вас приехать пораньше. Оставайтесь и обедайте, как мои гости. Просто мне надо идти, потому что мой рейс… – он замолчал и поглядел на часы, – через пятьдесят пять минут.

Они были в зале для коктейлей в «Белле Висте», большой комнате с красиво украшенным потолком и мраморными полами на двух уровнях. Тодду очень нужно было выпить, чтобы пережить удар от сообщения Карьера, что Гонсалес не прилетел вчера днем.

– Но именно поэтому я и лечу к нему, – настойчиво убеждал Карьер. – Я поужинаю с ним в Мадриде и встречусь с тобой на пресс-конференции завтра. Никак не пойму, чего вы суетитесь. Я ведь не стал бы поднимать такую бучу из-за ничего?

Тодд и Хэнк обменялись тревожными взглядами. Извинение было правдивым. Они прибыли как раз в тот момент, когда портье выгружал чемоданы Карьера из машины.

Тодд сказал с нотой отчаяния в голосе:

– Но ты обещал подписать свое предложение сегодня. Поэтому я и остался. Я бы вернулся, чтобы… – Он остановился, поняв, что сказал слишком много, надеясь, что это прозвучало скорее возмущенно, чем испуганно.

Карьер подозвал официанта и заказал ему принести еще выпить гостям. Он подождал, пока официант соберет пустые бокалы и вернется в бар.

– Я таких обещаний не давал, мистер Тодд. Я надеялся, что мы сможем продолжить наши переговоры, но, к несчастью, Хуан задержался по делу. – Его лицо смягчила улыбка. – Поэтому я позвонил ему. Мы обсудили наше дело, мы еще обсудим его сегодня вечером, и я встречусь с вами в Лондоне завтра.

– С предложением, – сказал Тодд с мрачной подозрительностью в голосе.

– Ну конечно, – улыбнулся Карьер. Он говорил правду – Гонсалес задержался, они говорили по телефону и договаривались поужинать вместе. Он даже рассказал ему общий план будущей сделки, и Гонсалес ею заинтересовался. Тем временем Карьер принял решение насчет письменного предложения. Пускай еще денек подергается. Они были в полном отчаянии насчет сделки. И он им предоставит право заключить ее. Но на его условиях и без всякого аукциона.

Вот в таком виде он все и оставил. Что бы Тодд ни говорил, Карьер отказывался давать им письменное предложение, но дал обещание написать такое завтра. После этого он уехал в аэропорт.

Они остались пообедать. Ничего больше не оставалось делать. Они заказали билеты на вечерний рейс в Лондон, и им еще надо было убить время до вылета. Тодд вчера ожидал, что он будет совсем в другом настроении.

Хэнк пытался успокоить его, как мог.

– Он блефует, заставляет нас попотеть от страха. Он завтра явится с предложением, не волнуйся.

Но Тодд волновался. И особенно волновался о том, как сказать Катрине.

– Она нормально среагирует, – сказал Хэнк, пытаясь убедить его. – Нормально, как только узнает, что завтра Карьер будет с предложением.

Даже если и так, Тодд все равно волновался насчет Морони.

– Ты даже не знаешь, явится ли он, – сказал Хэнк. – Кроме того, не будет же он убивать тебя на глазах у пятисот людей? И, в любом случае, ты ведь сказал, что должен прийти его адвокат. Мы сможем все ему объяснить. Мы действительно продаем «Палому Бланку». Этого ведь они хотят, правда?

Тодд рассеянно кивнул.

– И в любом случае беспокоиться не надо, Карьер прибудет с предложением в кармане…

Хэнк говорил все, что мог придумать, и после обеда, и весь день, но только позже, когда они сели в Боинг и полетели в Лондон, он наконец смог возродить в сердце Тодда надежду. Они говорили о завтрашнем утре, и Тодд сказал, что, пока Катрина и Хэнк поедут прямо в Хилтон, он сможет часок поработать в офисе до встречи с Русом.

– Вот! – вдруг воскликнул Хэнк. – Рус!

Тодд посмотрел на него.

– Вот что взвинтит Карьера! Когда ты войдешь вместе с Русом! Вот что мы забываем. Они знают друг друга, ты помнишь?

Тодд уставился на него.

– Карьер-то думает, что он точно получит отель, но он так испугается, увидев Руса, что он подпишет все, что мы только подсунем ему.

Лицо Тодда просветлело.

– Ах ты, черт возьми!

– Я его малость подогрею до твоего прихода, – Хэнк усмехнулся. – Я скажу ему, что ты ушел, чтобы договориться с Русом персонально. Тогда он забегает.

И они оба рассмеялись, представив выражение лица Карьера. Это дало им хорошее настроение, какую-то надежду…

– Сегодня великий день, босс.

– Ну, скажи это еще раз.

– Все читал про это, да?

– И половины не прочел. Еще и завтра газеты будут писать.

Герберт хмыкнул, глядя в зеркало.

– И какая программа на утро?

Тодд рассказал ему про встречу в «Альсруер, Вор-мак и Рус» на Гросвенор-сквер.

– А потом – в Хилтоне.

– Хорошо. А вы как себя чувствуете? Нервничаете?

– Немного, – признался он, говоря совершенно о другом предмете: ведь не о пресс-конференции он беспокоился, там были Майк Томпсон и Катрина, все было в их руках, а переживал он из-за Карьера и этого чертова предложения. Он нервничал, что появится Морони… нервничал из-за встречи с Русом…

И его нервозность только возросла, когда они прибыли в офис. Сэлли ждала внизу, в рекламном зале. Она сразу же подскочила к двери и, вместо того чтобы поздороваться с ним и улыбнуться, как обычно, испуганно на него посмотрела.

– Доброе утро, Сэлли. Что случилось?

Она кивнула на дверь его кабинета и схватила его за руку.

– В твоем кабинете какой-то человек, – прошептала она, еще раз взглянув назад. – Он только что вошел. Я не могла остановить. Он сказал, пришел получить должок. Он сказал…

– Тихо, тихо. Насчет чего он пришел?

– Их там двое. Один в мастерские пошел.

У него опустилось сердце. Сначала он даже не поверил. Потом появился гнев, оттого что Морони все-таки решил уничтожить его. «Ведь в этом нет необходимости. Я сказал Лапьеру, что происходит. Я объяснил! Даже пригласил его на пресс-конференцию!» Он уставился на Сэлли, и ее тревога передалась ему. Потом он обрел дар речи.

– Только двое? А не четверо? Здоровые такие?

Она посмотрела на него с изумлением.

– Я только двоих видела. А что, ты их ждешь?

Он ожидал чего угодно, только не этого. «Только не того, что они придут сюда, – подумал он в ужасе. – Не сейчас, не так». Он понял, что разговор с Лапьером был бесполезен. В прошлый раз ведь было то же самое, и он тоже объяснил все Лапьеру, но это ничего не изменило. Морони все равно притащил своих бандитов. Глубоко вздохнув, он попытался собраться с мыслями.

Сэлли сказала:

– Он велел мне заниматься своими делами, пока он будет говорить с тобой.

Гнев даже заслонил страх в его душе. Он делал все возможное. Никто не смог бы сделать больше.

– Ах, вот как! – рявкнул он, так как гнев пересилил. – Ну, я им не позволю так врываться. Им придется подождать, пока Карьер придет сюда. – С этими словами он побежал за Сэлли, поднялся по ступенькам и распахнул дверь общего офиса. Дверь его собственного кабинета закрылась перед его носом. Бросившись наискосок по комнате, он так спешил, что задел бедром за угол стола Сэлли. Распахнув дверь, он устремился навстречу Морони. И вдруг он остановился. Мужчина, сидевший за его столом, был ему незнаком.

– А, мистер Тодд?

Тодд уставился на него, в поле его зрения попал хорошо скроенный костюм для деловых встреч, хорошая английская речь, очки в роговой оправе, лицо человека среднего возраста.

– Меня зовут Аткинсон, – сказал незнакомец, поднимаясь из-за стола.

– Да? – равнодушно сказал Тодд. Это имя ничего не говорило ему. Он не знал этого человека, он был уверен, что никогда раньше не видел его.

Слишком удивленный, чтобы сказать что-нибудь, он застыл у стола.

– Боюсь, я с плохими новостями. Я… м-м-м, – незнакомец кашлянул. – Я представляю ваших банкиров. Я назначен на опись «Оуэнс» и «Тодд Моторс».

Неожиданные слова не сразу дошли до Тодда. Потом весь ужас новости дошел до его сознания, и Тодд покачнулся и схватился рукой за край стола.

– Естественно, у меня есть судебный лист, – сказал незнакомец, показав какие-то пестрые бумажонки и выложив их на стол.

Тодд вдохнул воздух в себя.

– Исполнитель!

Шагнув к столу, он рухнул на стул, чтобы не упасть.

– Боже мой, – сказал он тихо, уставившись на незнакомца. Он понял, что Сэлли вошла следом за ним. Она стояла в дверном проеме, поднеся ладонь к губам, и тревога ясно отражалась на ее лице. За ее спиной он видел Герберта, который входил в общий офис.

– Всегда это бывает ударом, я понимаю, – сказал незнакомец.

Тодд уже забыл, как его звали. В его голове еще недостаточно прояснилось, и он не мог осознавать детали.

– Вы имеете в виду, вас назначил этот негодяй Смитсон?

– Фактически суд. Процедура такова: банк обращается в суд, а затем…

– Вы только что приехали? Прямо с небес? Без предупреждения?

– Так и надо. Если предупреждать заранее, можно все подчистить.

Тодд смотрел на него пустым взглядом.

– Вы понимаете, я должен забрать вашу контору. Весь ваш бизнес. Для защиты интересов банка. В надежде вернуть им деньги.

Сердце Тодда екнуло. Он понял, в чем была роль исполнителя, но его мысли были так далеко отсюда, что он почти не слушал объяснения незнакомца. Мокрой, вспотевшей рукой он пытался найти какие-то бумаги у себя на столе, а другой рукой схватился за телефон. Он поднял голову и увидел, что Сэлли все еще стоит в дверном проеме.

– Соедини меня с Мэнни Шайнером, пожалуйста. И не обращай внимания на то, что тебе там скажут. Мне нет дела, с кем он там, а если он на конференции…

– Кто такой Мэнни Шайнер? – перебил незнакомец.

Все еще глядя на Сэлли, Тодд ответил:

– Мой финансовый директор.

Когда Сэлли повернулась и побежала звонить, незнакомец сказал:

– Строго говоря, вы должны получить мое разрешение, прежде чем звонить кому-либо. И ни на один звонок не можете ответить без моего одобрения.

У Тодда на шее вздулись вены. Краска бросилась в его лицо. Его голос был хриплым от ярости.

– К черту! Это мой офис…

– Уже нет, – резко сказал незнакомец. – С того момента, как назначен исполнитель. Я могу здесь распоряжаться всем, пока не покрою банковские расходы или не ликвидирую бизнес. И вы ничего не сможете сделать.

Чтобы не дрожали руки, Тодд положил их на стол. И вдруг яркая молния вспыхнула у него в мозгу.

– Посмотрим! – рявкнул он, резко поднимаясь с кресла.

Сэлли закричала:

– Телефон!

– Такое отношение вам не поможет, – холодно произнес Аткинсон. – Поймите, пожалуйста, что сотрудничество со мной – в ваших интересах.

Тодд снова упал в кресло. Он ухватился за трубку.

– Мэнни! – закричал он, но понял, что попал на телефонистку. Через минуту он услышал голос Мэнни. Сквозь зубы Тодд объяснил ему все, что произошло. Мэнни застонал, затем послышался шум, и ничего не было слышно. Потом Мэнни ругнулся и замолчал, как будто бы задумался. После чего произнес:

– Я здесь закругляюсь, но хочу, чтобы тебя там не было. Ты только все испортишь. Не начинай спорить. Поднимайся и уходи.

Тодд даже и подумать о таком не мог. Уходить? Только через его труп. Он посмотрел на офис, свой офис, в котором он вел свое дело. Через раскрытую дверь он видел Герберта, который стоял рядом со столом Сэлли. Его люди. А Мэнни тем временем все еще говорил, что он больше навредит, чем делу поможет, но только половина из того, что говорил Мэнни, могла облегчить Тодду удар и чувство потери.

– Какие у тебя были планы на утро? – спросил Мэнни.

«Планы? Как же теперь он мог говорить о планах?»

– Давай в Хилтон, – говорил Мэнни. – Помоги Катрине.

Он представил, как стоит перед пятьюстами людьми и признается, что его дело опечатано, и застонал.

– Мэнни, я не могу пойти туда, мне надо быть здесь…

И тут Мэнни взорвался. Тодд никогда не видел, чтобы он так сердился. Он закричал жутким голосом. Отодвинув трубку от уха. Тодд слышал выражения, подобные «соберись», да и еще кое-что. Аткинсон их тоже слышал, потому что ехидная улыбка появилась на его лице, когда он подошел закрыть дверь. В следующую минуту ему чуть не поддали под зад, потому что Сэлли ворвалась в комнату. Два шага – и она оказалась рядом с Тоддом и яростно повернулась навстречу Аткинсону. Положив руку на плечо Тодду, она встала рядом с ним, готовая противостоять исполнителям, банкам, судам и кому угодно.

На лице Аткинсона появилось выражение безграничного удивления. Потом он слегка пожал плечами, подтянул брюки и опустился на стул.

Мэнни продолжал говорить с настойчивостью и успокаивал одновременно и себя, и Тодда, заставляя его сконцентрироваться на делах, а не поддаваться чувствам.

Аткинсон взглянул на часы.

Мэнни тем временем продолжал говорить:

– Поезжай в Хилтон и получи предложение от Карьера. И Друри может просто так зайти. Если он заплатит Смитсону, ты можешь сказать «прощай» исполнителям. Это можно сделать очень быстро. Но только в том случае, если ты получишь предложение сегодня. А без этого, Тодди, все. Все будет с тобой кончено.

Уставившись на фотографию «Паломы Бланки», Тодд очень четко вспомнил день, когда он впервые увидел это место.

– …а теперь – вон оттуда, – говорил Мэнни. – Я сейчас поеду и увижусь с ним, с этим, как его, ты сказал?

Тодд бросил взгляд на незнакомца.

– Простите, я не расслышал, как вас зовут.

– Аткинсон. Фирма «Мэнли и Чамберс». Я уверен, что ваш финансовый директор слышал о нас. – Он поднялся, подошел к столу и протянул руку к телефону. – Я должен поговорить с ним.

Тодд передал ему трубку. Он вышел в общий офис, закрыл дверь, присел на минутку на краешек стола Сэлли, пытаясь собраться с мыслями. Сэлли была полна участия, предлагала сварить ему кофе, а Герберт переминался с ноги на ногу и был таким же несчастным и отчаявшимся, как и сам Тодд. Но он знал, что Мэнни был прав. Если бы он остался, его нервы бы не выдержали, и он в сотню раз ухудшил бы ситуацию.

– Нет, лучше всего будет, если я уйду, Сэлли, – сказал он, легонько потрепав ее по руке. – Мэнни уже выезжает. Он знает, что делать. Пусть он тобой тут руководит. – Он пошел к двери, но у выхода повернулся и посмотрел на нее. – Я вернусь, – сказал он.

Он спустился по лестнице вместе с Гербертом, который шел за ним по пятам, прошел через рекламный зал и вышел из здания.

– Я вернусь, – повторил он, садясь в машину.

Герберт ехал вперед, не дожидаясь инструкций. Он останавливался у светофоров на перекрестках, а потом продолжал ехать в сторону Вест-Энда, поглядывая на Тодда через зеркало.

Тодд плохо выглядел и плохо себя чувствовал. Ему просто необходимо было выпить. Было только половина десятого, но ему нужно было выпить, и он сказал об этом Герберту. Пять минут спустя они заехали в одну винную лавочку. Герберт вернулся скоро, притащив с собой бутылочку, завернутую в какую-то ткань, которую он переложил на заднее сиденье. Потом вытащил термос-фляжку из бардачка и протянул ее Тодду.

На секунду он вспомнил о том, как Лео, однажды наверху в «Ритце», в своем номере, говорил о своем лекарстве: «Половина на половину – лучшее средство от шока, старик». «Черт возьми, Лео! Я не могу принимать все это сейчас!»

Да, шок был уж нечто запредельное. Это была последняя капля. С ним, с Тоддом, было покончено. Через пару дней все кругом узнают про исполнителя. «Такие вещи не остаются долго в тайне. Мой престиж лопнул. Все кончено».

– Куда теперь, босс?

– Я не знаю, – глухо сказал он, и в голосе его прозвучало полное и окончательное поражение. Его единственной мыслью было разделить горе с Катриной, но было бессмысленно ехать домой. Она наверняка уже уехала в Хилтон, и его отчаяние только усилилось оттого, что она сейчас была вся в делах и в волнении.

Герберт взглянул на него.

– Вам все еще нужно быть на Гросвенор-сквер в половине десятого?

Тодд уставился на него, он был уже неспособен принять какое-либо решение, он все еще пытался представить, как ему жить теперь, после того, что произошло. Он чувствовал себя униженным, злым и больным одновременно.

– Выпейте, шеф, – сказал Герберт ободряющим голосом. – И давайте немного поездим около Гайд-Парка.

Скотч и горячий кофе помогли. Второе помогло даже больше, чем первое. Потом было еще третье, которое уже состояло из чистого скотча, после чего он открыл в машине окно и вдохнул сырой воздух.

Но по крайней мере у него прояснилось в голове. Его мозг снова ожил, хотя его мысли разбегались в разные стороны и были полны всяких «если только» – «если только я бы смог продержаться еще три месяца, чтобы устроить этот аукцион». «Если бы у меня были эти три месяца».

Он вздрогнул, подумав, что ему предстоит быть на виду на пресс-конференции в наихудший день в его жизни. Полнейшее унижение. Он видел, как он смотрит вниз с помоста, а другие лица смотрят на него снизу вверх – лицо Катрины, Хэнка, Шарли, Мэнни. Мэнни собирался еще привезти Друри. Да, сейчас будет хороший шанс. Он видел еще и другие лица. Карьер, Лапьер. МОРОНИ!

Он дернулся.

– Вы в порядке, шеф?

– Что?

– Может быть, остановиться? Поразмяться. У нас есть еще время.

Они пересекали мост через Серпентайн.

– Хорошо. Почему бы и нет?

Оставив Герберта в машине, он поднял воротник, чтобы защититься от прохладного воздуха, и пошел по тротуару. В воздухе ощущался запах дождя, и это делало ветерок скорее влажным, чем холодным. Серпентайн был таким же серым, как и небо. Парковые скамейки были пусты. Но этого он не замечал. Не видя ничего вокруг, он засунул руки в карманы и шел дальше с опущенной головой.

Он что-то бормотал про себя, пока шел и смеялся с горечью, думая о том, как он отчаянно настаивал на том, чтобы провести аукцион в марте. Теперь в этом не было никакого смысла. К марту «Тодд Моторс» и «Оуэнс» прекратят свое существование. Все пойдет с молотка, чтобы заплатить этому негодяю Смитсону! Он даже мог бы отдать Карьеру «Палому Бланку» прямо сейчас. Это даже и лучше, чтобы покончить со всеми этими дурацкими делами. По крайней мере Шарли получит свои деньги. Тогда она сможет вернуть их. И все будет хорошо. «И Карьер будет очень доволен, – сказал он сам себе сухо. – Он ведь был в таком ужасе от аукциона».

Он остановился, повернулся и посмотрел в сторону машины, глядя скорее в пространство, чем на окружающие его предметы. И когда он сделал это, отчаянная идея продать все немедленно приобрела в его голове конкретные формы. Она была подсказана тем, что Карьер был против идеи аукциона. «Предположим, я пойду к Карьеру и скажу ему: «О'кей, к черту аукцион. Ты можешь получить все сегодня, если заплатишь другую…»

Стоя на краю моста, он отбросил ногой камешек и услышал, как он упал в воду. Машинально он смотрел, как расходятся круги по поверхности воды, но старался сконцентрироваться на этой своей мысли. Его единственным шансом спастись была немедленная продажа. Сегодня. Это был его последний шанс. Он думал о том, как много ему для этого понадобится. Два миллиона для Смитсона, девять для Морони, шесть для Шарли…

Не осознавая, что делает, он повернулся и стал медленно возвращаться к машине. Он представил, как отводит Карьера в сторону прямо на пресс-конференции. «О'кей, Хосе, ты можешь получить все сегодня за восемнадцать миллионов. Прямая продажа. Забудь об аукционе».

Но и тогда Карьер все равно будет торговаться.

А торговаться не было времени.

И еще раз он остановился. Даже при таком сыром воздухе он покрылся потом при мысли о том, как мало у него времени. Его руки дрожали. Его пальцы сжимались в кулаки, когда он думал о препирательствах с Карьером.

Рус! Он вспомнил свой разговор с Хэнком. Вот Рус был бы хорошей приманкой. Если бы Карьер подумал, что тут замешан Рус, оставался небольшой шанс, что он поднимет цену. Один шанс!

Он взглянул на часы. Стрелки показывали десять тридцать!

Он побежал к машине…

Рус выбрал одну из фотографий, которые послал ему Тодд.

– Мое внутреннее чувство говорит мне, что надо начать с этой, которая на обложке брошюры. Это представляет собой что-то реальное. Говорит о том, что именно мы собираемся продать. Класс. Обслуживание. Исключительность. Теперь внутренние страницы…

Слова пролетали мимо ушей Тодда. Карьеру не нужна была брошюра. Не ко времени все это было. Не было времени. Но он молча слушал, боясь ляпнуть что-нибудь, что могло бы заставить Карьера не пойти на пресс-конференцию. И было также очевидным, что Русу нравился звук собственного голоса. Тодд почти ни одного слова не произнес с момента своего прибытия. Рус просто не предоставил ему такой возможности.

Ему бы не понравился Рус, даже не знай он об его необязательности, когда он говорил по телефону. А сейчас он ему не нравился из-за того, что до чертиков преуспевал. Все в конторе «Альсруер, Вормак и Рус» говорило о богатстве и преуспевании.

Приемный зал внизу олицетворял собой большие деньги. В оранжерее была представлена самая большая коллекция экзотических цветов Лондона, если не считать Кью Гарденс. Стены с особыми покрытиями были украшены фотографиями самых престижных зданий в Европе. Рядом с кожаными креслами стояли низенькие столики, на которых стояли модели замечательных образцов недвижимости в Копенгагене и Корфу, Берлине. Бирмингеме, Лиссабоне и Лилле.

А наверху было еще круче. Тодда провели в конференц-зал, отделанный розовым деревом, он прошел по ковру десятидюймовой толщины и сел за стол, который был таким большим, что за него можно было усадить половину населения Соединенных Штатов. И в этом кабинете стоял Рус, вытянувший руку в приветственном жесте.

– Мистер Тодд! Ну, наконец-то!

Тодд хотел сказать: «Черт возьми, это не моя вина. Я бы встретился с тобой и раньше». Но вместо этого он улыбнулся и пожал руку Руса, оценив при этом изысканный шелковый костюм от Армани и к нему шелковый галстук… и загар… и фальшивую улыбку… и то, что Рус сам налил кофе из маленького серебряного кофейничка в дрезденские фарфоровые чашки.

Потом последовала длиннющая лекция о том, почему «Альсруер, Вормак и Рус» были наиболее удачливой и реальной агентской компанией по продаже недвижимости. Тодд беспокойно и нетерпеливо дергался в кресле. Он думал о том, как там Мэнни. Время шло быстро. Ему бы следовало ожидать Карьера в Хилтоне. Рус ему нужен был только для того, чтобы он пришел на пресс-конференцию – но Рус говорил о чем угодно, только не об этом.

– Таким образом, мы сделаем классический документ, – говорил он. – Он будет напечатан на бумаге с водяными знаками и будет в красивой кожаной обложке. – Он вдруг замолчал, увидев, что внимание клиента как-то рассеялось. – Что-нибудь не так, мистер Тодд?

– Нет, нет, вы говорите прекрасно, но… – Тодд взглянул на часы. – Просто я очень скоро должен быть в Хилтоне. – Он бросил на Руса тревожный взгляд. – Вы ведь придете, правда? Это здесь недалеко.

– Я постараюсь заглянуть к вам попозже, – произнес Рус с ободряющей улыбкой. – Должен сказать, что я заинтригован. Если уж говорить правду, я уже много думал над вашим маленьким проектом.

Тодд вздрогнул, чувствуя обиду оттого, что самую большую ошибку в его жизни назвали «маленьким проектом».

– Конечно, этот ваш маленький концерт дает вам кое-какие плюсы.

Уже два раза он сказал слово «маленький»! Тодд начал медленно закипать от ярости. «Ах ты, козел. Если бы ты мне не был так сильно нужен…» Он выдавил улыбку.

– Едва ли это «маленький концерт», мистер Рус. Мы планируем аудиторию мирового значения, которая составит пятьдесят миллионов человек.

– Нет, это-то конечно, – искренне закивал Рус. – Я снимаю перед вами шляпу. Тут уже есть что продать. Вы не поверите, какую это создает огромную разницу. А тем более в наши дни. Хуже рынка просто не представишь. – Откинувшись назад в кресло, он показал рукой на цветную фотографию, висевшую на стене. – Видите ее? – спросил он, а потом замахал руками. – А, нет, это не та. Я думал, это снимок «Бич-Отеля» в Римини. Слышали когда-нибудь о нем?

Когда Тодд покачал головой в ответ, Рус не удивился. Он придумал это название только что.

– Продал его в прошлом месяце, – соврал он. – Замечательный отель. Прекрасно был размещен. Примерно такой же по размеру, как и ваш. Два года назад он потянул бы на тридцать миллионов. А в прошлом месяце он был продан за одиннадцать, и то только потому, что наша фирма проводила продажу. Владельцы сначала обратились в другую фирму до нас и получили предложение только на семь миллионов.

Убив одним ударом двух зайцев, он откинулся в кресле и наблюдал за эффектом, который вызвали его слова.

Тодд забыл о своем раздражении. Сердце у него упало. «Значит, рынок настолько плох! Знает ли об этом Карьер? Боже мой, надеюсь, что нет».

Получив удовольствие от столь очевидного испуга, Рус продолжал:

– Ну, не будьте таким мрачным, мистер Тодд. Я уверен, что у вас ситуация получше. Для начала вы пришли прямо к нам. Таким образом, это ставит вас в лидирующую позицию, и потом у вас еще предстоит эта телевизионная передача, и вы должны извлечь из нее все возможные преимущества. Таким образом, еще предстоит масса работы. – Вздохнув, он повернулся в своем кресле и протянул руку за документом на столе у него за спиной. – Чем быстрее мы проделаем всю бумажную работу, тем скорее все у нас закрутится.

– Бумажную работу?

– Просто стандартное соглашение. – Рус пододвинул Тодду напечатанный контракт. – Как только вы подпишете его, я запущу в действие всю машину. К сегодняшнему вечеру уже целая команда людей будет работать над этим. – Он протянул руку через стол и подал Тодду свою ручку. – Сегодня утром, я думаю, согласуем брошюру, – сказал он весело. – Вы прислали нам столько хороших фотографий, что мы их можем поместить и внутри ее, поэтому я подумал…

И он снова заговорил о каких-то посторонних предметах. У него были клиенты, которые больше гордились фотографиями своей собственности, чем даже фотографиями семьи. Это был тот урок, который он вбивал в голову своим помощникам: «Поймайте их на брошюре, и они подпишут контракт не задумываясь».

Однако было ясно, что этот маленький толстячок о чем-то думал!

– У вас какие-то проблемы, мистер Тодд?

По-прежнему держа ручку Руса в руке, Тодд поднял глаза от контракта.

– Это дает вам три процента от цены продажи, я правильно понял?

– Да, и, боюсь, это все, – вздохнул Рус. Он неопределенно пожал плечами: – Правда, я хотел бы получить больше. Мы ведь и заслуживаем больше. Это меня временами раздражает, но самая ценная часть работы – та, которую клиент никогда не видит. Вся работа как бы за сценой. Поверьте мне, что приходится попотеть до чертиков, но именно это как раз и создает такую разницу. Поэтому-то наши клиенты всегда и получают наилучшую цену. Я буду обговаривать этот проект по твердой цене в следующую пару месяцев. Тем же самым будет заниматься и остальная моя команда. Мы будем писать письма, звонить, проводить встречи, использовать наши лучшие связи, подогревая почву для этого концерта Барзини. Потом мы получаем телевизионную передачу для широкого круга и после этого… – он усмехнулся, – …мы бьем по ним аукционом. Как вы думаете, мистер Тодд? Выдержат ли ваши нервы аукцион?

Вопрос не мог бы быть задан в более неподходящий момент. Тодд как раз пытался отвлечься от мыслей о том, что он теряет, заключая сделку столь поспешно. Ему нужно было продать «Палому Бланку» сегодня. Это был его единственный шанс, а Рус напомнил ему об упущенных возможностях.

Рус рассмеялся.

– Вижу, что вы удивлены, но именно так я хочу сыграть эту партию.

Тодд не был удивлен. Он чувствовал страшную боль в сердце. Слушая, как кто-то другой говорит об его собственных планах, он чувствовал, как нож вонзается в рану. Он положил ручку Руса на стол. Он хотел сказать: «Это именно то, что я хотел бы сделать». Вместо этого он посмотрел на Руса болезненным взглядом.

– Да, сэр, я планирую провести аукцион в марте, через три-четыре недели после телевизионной передачи. Но я должен сказать вам, что произойдет, мистер Тодд. Мы будем поднимать, поднимать и поднимать цену. – Рус важно кивнул головой. – Следите за моей мыслью: мы будем наращивать давление, и за несколько дней до аукциона кто-нибудь сделает нам как раз нужное предложение, поэтому мы можем отменить аукцион и избежать дополнительных расходов. – Он откинулся назад в кресле, сияя. – Итак, мистер Тодд, наши клиенты всегда получают самую высокую цену. Потому, что мы никогда не останавливаемся на достигнутом.

Тодд почувствовал себя таким несчастным, что не мог больше сидеть спокойно. То, что описывал Рус, было очевидным. Ему не надо было про это рассказывать. Он это знал! Резко отодвинув стул, он поднялся и подошел к окну, уставившись вниз, на Гросвенор-сквер.

Донельзя удивленный, Рус посмотрел на Тодда, потом на неподписанный контракт. От подписи Тодда зависела прибыль больше миллиона. И человек не подписал!

Чувствуя тревогу, Рус собрал все силы для последнего удара.

– Да, – сказал он, стараясь говорить дружеским тоном. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы сами себе задаете глобальный вопрос. Вы говорите себе: а какая самая большая цена на «Палому Бланку?»

Тодд отвернулся от окна и кивнул с несчастным видом.

– Да, вы правильно поняли, – мрачно сказал он и снова подошел к столу.

Рус позволил себе лукаво улыбнуться.

– Хорошо, то, что я намерен сделать сейчас, – сказал он уверенно, – это сделать небольшой прогноз вашей цены. Ну, так, предварительно. Да? Реальную сумму. – Он поднял руку предупреждающим жестом. – Запомните одну важную деталь. Фактически – после того, как мы сделаем все брошюры, разошлем все письма, обзвоним всех, проведем переговоры, после всей нашей тяжелой работы и вашего телевизионного представления. Другими словами, после всего этого, в марте. Так?

Тодд кивнул, не думая.

– И не забывайте о том, что я вам сказал о ситуации на рынке. Люди продают отели каждую минуту, даже пока мы с вами сидим здесь.

Тодд вздрогнул и забился поглубже в кресло.

– С другой стороны, вера горами движет – счастливо рассмеялся Рус. – Поэтому я делаю высокие ставки. – Он собрал силы для этого великого момента. – Ладно, тогда вот. – Позволив себе отвести глаза от Тодда, он взглянул в бумаги, которые лежали перед ним на столе. – В какой валюте вам, мистер Тодд? Испанские песеты, доллары США, дойчмарки, стерлинги…

– Стерлинги подойдут, – пробормотал Тодд. Вытащив карманный калькулятор и положив его на стол перед собой, Рус начал набирать какие-то цифры.

– По сегодняшнему курсу – сказал он, поглядев на Тодда с улыбкой, – я был бы разочарован, если бы это не составило двадцать три миллиона английских фунтов.

Удар в глаз ошарашил бы Тодда меньше. Некоторое время он просто смотрел на Руса в немом изумлении. Затем сдавленным голосом он повторил цифру, чтобы удостовериться, что он не ослышался.

– Двадцать три миллиона?

– Да, это моя оценка, – кивнул Рус с добродушной улыбкой.

Одна половина Тодда хотела плакать. Он хотел рвать на себе волосы и стискивать зубы. Но другая половина хотела, чтобы Катрина услышала Руса. И он хотел, чтобы это услышал Мэнни. Он хотел, чтобы это услышал этот негодяй Смитсон. Он говорил им это. Время, время, говорил он им. Разве нет? Боже, ведь он говорил им. Он был во всем прав, но они никогда не верили в «Палому Бланку».

– Мне кажется, мы говорим о чем-то вполне приемлемом, не так ли? – спросил Рус, поднимаясь с кресла и подходя к Тодду. – Итак, если вы просто подпишите соглашение, мы все запустим в движение. Как я уже сказал, мы сегодня сделаем брошюру…

Будучи в отчаянии от жестокой несправедливости жизни, Тодд обратил к небу умоляющий взгляд.

– Двадцать три миллиона, – простонал он. В его голосе звучало отвращение. Он и чувствовал отвращение. Он чувствовал бы себя лучше, если бы сумма составляла половину. Не таким острым было бы чувство потери. Теперь ему придется провести остаток жизни в мыслях о том, что могло бы быть.

– Двадцать три миллиона! – повторил он сквозь сжатые зубы.

Гнев Тодда весьма озадачил Руса. На секунду он почувствовал сильное искушение поднять цену до двадцати пяти миллионов и на этом закончить дело, но его опыт удержал его. Вместо этого он произнес скромным голосом:

– Это приблизительная оценка, конечно. Я слежу за вашими мыслями. Вы, конечно, полагаетесь на телевизионное представление, я это понимаю. Нет сомнений, что это поможет, может быть, даже больше, чем я думаю. – Через секунду раздумья его лицо осветилось. – Вы, конечно, может быть, и правы. Как только мы начнем аукцион, мы можем получить двадцать три с половиной или даже двадцать четыре миллиона.

Тодд поднял глаза и уставился на Руса. Рус нервно рассмеялся.

– Аукционы – это такая вещь. Иногда даже профессионалы входят в азарт. Но что нам нужно сделать сейчас, так это начать. Правильно? Нам нужна реальная цифра, а не взятая из воздуха.

Тодд заморгал. До этого момента он был погружен больше в свои мысли, чем в то, что говорил Рус. Но сейчас его внимание привлекло то, что Рус нервничал. В голосе Руса была вполне узнаваемая нотка. Он услышал свой собственный голос, когда на Майорке он пытался убедить Карьера. Нотка отчаяния.

Рус еще немного пододвинул контракт Тодду.

– Хотите еще немного кофе? – спросил он и сделал движение, чтобы подняться с места.

Тодд поднял глаза от документов. Когда Рус наклонился к нему, его лицо было достаточно близко от Тодда, и он заметил испарину на лбу Руса. Он был удивлен. Вопросы так и посыпались. «На нем этот легкий шелковый костюм, и тем не менее он вспотел. Почему это? Мне даже прохладно…»

– Кофе? – повторил Рус, но он смотрел на контракт, а не на кофейник.

И пока Тодд следил за взглядом Руса, проявились инстинкты, воспитываемые годами. Большую часть жизни он провел, продавая машины. Он был хорошим купцом. И вдруг он точно понял, почему вспотел Рус. «Этот парень боится упустить сделку!»

Он был так ошарашен, что почувствовал замешательство. Давая себе время подумать, он взглянул на часы:

– М-м, нет… не надо кофе, спасибо. Не хочется. – Он пристально посмотрел на Руса. Еще одна мысль с предельной ясностью возникла у него в голове. «Если он хочет продать, значит, у него есть покупатель». Мысли, как ракеты, вспыхивали у него в голове. «У него уже есть покупатель на «Палому Бланку».

– Действительно не хотите? – спросил Рус, на этот раз показав на кофейник.

Убедившись в том, что его догадка была правильной, Тодд покачал головой.

– М-м… нет, спасибо. Мне действительно уже надо идти. Почему бы нам не пообсуждать это попозже в Хилтоне?

С разочарованным видом Рус откинулся обратно в кресло.

– Вам действительно нужно пойти со мной, – сказал Тодд. – Пресс-конференция даст вам лучшую картину того, что мы собираемся продать. – Он смотрел прямо в глаза Русу. – Ну, я не знаю, вы, например, можете решить, что вас это не очень интересует.

– Уверен, что такого не будет, – легко сказал Рус, но его улыбка сразу погасла, а в глазах появилось разочарование.

Сердце Тодда чуть ли не выпрыгивало у него из груди. «У этого мерзавца есть покупатель! За двадцать три миллиона!» Он был слишком взволнован, чтобы решить, что ему делать. Он заключил тысячи сделок, но не было ни одной такой, как эта. Это была не прямая продажа машины. Имея новый «ягуар», он подчеркивал, как замечательно владеть им, статус, который получал его владелец, надежность, выгодность и еще сотню других факторов. Он бы разыграл маленькую пьесу, в которой ему отводилась роль продавца, а клиент был покупателем, которого надо было умаслить. Но Рус разыгрывал другую пьесу, и Тодд был настолько смущен и измучен, что не мог усидеть спокойно. Он встал. Он взял контракт. Он поглядел на него. Подняв глаза, он увидел недовольство в глазах Руса. Поэтому он сложил напечатанные листки и опустил в карман.

– Нет смысла подписывать это сейчас, – объяснил он. – Понимаете, это… как бы сказать… может быть, вообще не понадобится. Я еще пока не знаю.

– Не знаете? – воскликнул Рус, и тревога появилась у него на лице. Он вскочил. – Это еще почему?

Тревога была настоящей. Тодд сделал паузу. Он прибыл сюда отчаявшимся и потерявшим надежду, но сейчас из них двоих он был более уверенным. Расстановка сил переменилась. По правде говоря, это Рус был сейчас на грани срыва.

– Я не понимаю… Тодд блефанул.

– У меня уже есть одно предложение на «Палому Бланку», – сказал он. – И еще одно я собираюсь получить на пресс-конференции.

Рус рухнул в кресло. На лице его появилось отчаяние. Он не мог поверить в то, что услышал. А он-то хвастался своим клиентам: «Никто даже и не знает, что отель выставляется на рынке». Это была часть его игры. И вот – услышать о предложении! Что же случилось с твоими исключительными покупательскими правами? – спросят его разозленные клиенты. Последствия заходили уже даже дальше потери его счета в миллион фунтов. Его репутация уже ставилась на карту. Теперь вообще не будет прибылей в миллионы фунтов. Сглотнув, он глубоко вздохнул, откашлялся и сказал с недоверием:

– Вы были у другого агента?

– Нет, нет, эти люди занимаются отелями.

– И они сделали вам предложение?

– Полагаю, да.

– Но вы его пока не приняли? – быстро спросил Рус, еще раз выдав себя.

– Еще нет, – весело признал Тодд. – Но сегодня великий день!

Рус поднялся и подбежал к нему. Он положил руку на плечо Тодда, словно хотел задержать его.

– Но вы, конечно, не хотите спешить? Нам нужно обсудить…

– Мистер Рус, я ловлю вас уже две недели. Крепко ухватившись за руку Тодда, Рус требовательно спросил:

– И сколько же вам предложили люди гостиничного бизнеса? – Он попытался вложить в голос все свое презрение.

– Ну, этого я вам не могу сказать.

– Но не двадцать три миллиона? – взорвался Рус. – Вы понимаете, сколько я вам предлагаю? Двадцать три миллиона.

Тодд взглянул на него.

– Это твердое предложение?

Рус отпустил руку Тодда. Он прикусил язык. Испугавшись разговоров о других покупателях, он сказал лишнее. Он планировал согласовать цену во время переговоров. Он уже представлял, как будет без конца звонить Тодду в январе и феврале, чуть-чуть повышая цену, как будто это было последствием переговоров, которые он якобы вел. Рус любил, чтобы клиенты думали, что он в поте лица отрабатывает свои денежки. Благодарным клиентам было известно, что они делают ему прекрасный подарок при заключении сделки на продажу, свободную от налогов большую сумму. Теперь, сказав то, что не надо было, он попытался вновь занять упущенную позицию. – Это такая сделка, в которой, как я полагаю, можно достичь данной цены после концерта, – сказал он. – И после всех этих телевизионных дел. Я это твердо говорю. И я сказал, что эта цена предварительная.

Проснувшаяся было надежда снова погасла.

– Не сейчас? – сказал Тодд, пытаясь скрыть разочарование, и сделал шаг к двери.

Попытка, однако, провалилась.

– Конечно, вы сейчас не можете рассчитывать на такую цену, – проворчал Рус. – «Палома Бланка» повысится в цене только после всего того, о чем вы говорили. И мы все это знаем. Поэтому вы ее и продаете. Но вы не можете ожидать всех денег прежде времени, правильно? А вдруг Барзини попадет под автобус? А вдруг телевизионная передача не принесет прибыли?

Тодд промолчал, его сердце бешено забилось.

– Я ведь сказал вам, – произнес Рус, пытаясь вновь обрести прежнее преимущество, – не нужно торопить события.

Тодд снова уставился на него. На несколько секунд в нем проснулась безумная надежда. Теперь, одним существенным и неоспоримым возражением, Рус разрушил последний шанс продажи «Паломы Бланки» сегодня.

Рус сказал:

– Так вот, то, что я предлагаю…

– Подождите, – перебил Тодд, отчаянно пытаясь сосредоточиться, – Если что-нибудь произойдет… ну, например, сорвется концерт, я предоставлю вам скидку.

– Скидку?

– Почему бы и нет? – Ухватившись за идею, Тодд стал развивать ее. Потом помолчал секунду и продолжал: – В случае если концерт не состоится или… – он попытался вспомнить расписание Майкла Томпсона, – …или его не покажут по телевидению… скажем, по крайней мере в пяти странах, я дам вам скидку. Это ведь будет справедливо, так?

Рус моргал, стараясь вникнуть в идею. Немного придя в себя, Тодд усмехнулся.

– Пять миллионов с цены долой. Это я подписываю на сегодня. Твердое соглашение, и в нем две цифры. – Он поглядел на Руса с триумфом. – Ничего ведь такого в этом нет, правда же? Рус медленно опустился на стул.

– Никогда еще не заключал подобной сделки, – мягко сказал он. В его голосе чувствовался все возрастающий интерес. Сделка, заключенная сегодня, была ему также выгодна. – Мы поставили рекорд, решив все вопросы в один день. Ни Альсруер, ни Вормак не зарабатывали миллион фунтов в один день. Будет чем похвастаться на встрече директоров. – Он поглядел на Тодда.

– Итак, вы говорите – двадцать три миллиона, если концерт состоится, и восемнадцать миллионов, если…

– Нет, – весело перебил Тодд. – Я этого не говорил. Я ожидаю, что цифры будут больше. Это зависит от предложений, которые я получу в Хилтоне.

Рус взглянул на него.

– Я намереваюсь продать «Палому Бланку» сегодня, мистер Рус.

Рус почувствовал, что у него засосало под ложечкой.

– Я приеду, – быстро сказал он. – Но сначала я должен кое-кому позвонить.

Тодд отвернулся, чтобы скрыть волнение.

– Вы знаете, где меня найти? – спросил он, открывая дверь.

Рус крикнул ему вслед:

– Не подписывайте ничего, пока я не приеду. Я полагаюсь на ваше слово. Я приеду, как только смогу.

Тодд почти не замечал теперь, что было в приемной внизу. Когда он приехал сюда, он был поражен ее величием, а сейчас, покидая приемную, он видел только пластинчатые стеклянные двери, ведущие на улицу. Выйдя из помещения, Тодд глубоко вдохнул свежий сырой воздух и, спускаясь по ступенькам, чуть было не запрыгал от радости. В лихорадочном волнении он начал искать глазами Герберта. Тодд попытался одним взглядом охватить площадь, он поднялся на мыски, он чуть не сломал шею, он смотрел налево и направо и, не найдя Герберта, отправился в Хилтон. Он бежал, замедляя бег, шел пешком, потом снова бежал.

С покрасневшим лицом, запыхавшийся, он был на Курзон-стрит одновременно с Гербертом, который ехал рядом, нажимая на клаксон и махая ему рукой из открытого окна.

– Черт вас побери, шеф! Остановитесь хоть на минутку!

Тодд задыхался и, ничего не ответив, плюхнулся на заднее сиденье.

– Я уж и фары включил, – пожаловался Герберт. Охая и едва переводя дыхание, Тодд сказал:

– Ладно, я все равно тебя не увидел.

– Куда теперь? В Хилтон?

Тодд кивнул, все еще ловя ртом воздух, чтобы отдышаться. Он взглянул на часы. Двенадцать тридцать ровно. Он опаздывал. Ну и что? Опоздание того стоило. Он куда угодно бы опоздал за двадцать три миллиона. «Двадцать три миллиона! Пять миллионов прибыли! Мы спасены!» Он представлял их лица, когда он им об этом скажет.

Вспотев от волнения и бега по улице, Тодд вытащил платок из кармана и вытер лоб. Он поправил галстук и смахнул пыль с пиджака.

Дождь, который собирался с утра, наконец пошел. Но в машине Тодд чувствовал себя так, как будто бы внезапно выглянуло солнце.

– Вы выглядите лучше, – сказал Герберт, включив дворники. – Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – кивнул Тодд. – Все в порядке, Герберт, я чувствую себя хорошо, я чувствую себя прекрасно, просто прекрасно.

– А перед этим я за вас разволновался, – сказал Герберт, обогнав медленно ехавшую машину на Парк Лейн. – А что насчет этого идиота в вашем офисе?

– Пусть катится к чертовой матери. Герберт усмехнулся.

– Вот это здорово! Пусть себе катится!

Но Тодд был в ужасе от мысли, что информация об исполнителях уже дошла до всех. Он подумал, как там справляется Мэнни? Наклонив голову, он стал рассматривать себя в зеркале. «Господи, пожалуйста, у нас наконец появился шанс, пусть Мэнни выиграет для нас хоть немного времени. Даже сорок восемь часов имеют значение»… – молился вслух Тодд.

Ну вот, наконец они прибыли на место.

– Удачи, шеф, – сказал Герберт, обернувшись через плечо.

– Спасибо, – ответил Тодд. И вдруг ему захотелось произнести что-то о том, сколько лет они работают вместе, и о том, что Герберт никогда не подводил его, и о том, как он ему благодарен, но все что он смог, так это улыбнуться ему. – Мы еще не разбиты, Герберт. Мы еще не разбиты.

Еще не дойдя до входа, Тодд уже слышал музыку, доносившуюся снизу. Повсюду висели огромные плакаты, рекламирующие «Палому Бланку», название которой было написано золотыми буквами на красном фоне. Глубоко вздохнув, он побежал вверх по ступенькам, надеясь найти Мэнни, но столкнулся с огромным количеством людей, которые оживленно болтали и смеялись. Веселый шум заглушал даже музыку внизу. Погруженный в серьезную беседу, Майк Томпсон поднял глаза и, увидев Тодда, помахал ему рукой. Ошарашенный, Тодд едва смог отреагировать на его приветствие. Напротив Майка он увидел Софи, которая держала бокал одного из гостей, пока тот возился с сигаретами и зажигалкой. Он увидел Дона Антонио, запрокинувшего голову и громко хохочущего. Он увидел Хэнка, но Хэнк стоял к нему спиной, разговаривая с Карьером. Он с тревогой разглядывал лица людей, пытаясь найти Мэнни.

Но Мэнни не было видно.

Он оглянулся вокруг и почувствовал гордость за Катрину, поняв, что все это устроила она. Он крутил головой во все стороны, чтобы как следует рассмотреть фотографии «Паломы Бланки» рядом с фотографиями добродушно улыбающегося Энрико Барзини. Он заметил мелькнувшую в толпе рыжую шевелюру Шарли. Проходящий мимо официант предложил ему бокал шампанского, который он машинально взял с подноса. Вдруг его неожиданно кто-то подтолкнул сзади локтем. Он обернулся и увидел Глорию.

– Правда, здорово? – спросила она, улыбнулась, и на ее лице появились хорошенькие ямочки. – Пришли даже те, кого мы и не ждали.

Тодд огляделся: примерно в десяти шагах от него стоял один из бандитов Морони. Душа Тодда ушла в пятки, когда он узнал самого здорового из тех, кто тогда ворвался в его дом. Но он заставил себя улыбнуться и помахать рукой проходившему мимо Лапьеру.

– Месье Тодд! – воскликнул Лапьер. – Должен вас поздравить. Здесь все-все. Я только что разговаривал с человеком из «Ле Фигаро».

Тодд едва слышал его.

– Что этот здесь делает? – закричал он со злостью и поднял глаза на здоровяка. – Убирайся, пока я тебя отсюда не вышвырнул!

Прежде чем здоровяк что-либо ответил, Лапьер положил руку на плечо Тодда.

– У вас есть что-нибудь для меня?

Несмотря на мягкий тон, в голосе явственно прозвучала угроза.

– Таким образом вы ничего не получите, – огрызнулся Тодд. – Выбросите его отсюда, или… – Он хотел сказать еще что-то, но почувствовал, как кто-то тронул его за локоть. Он повернулся и увидел Хэнка. Забыв о Лапьере и здоровяке, стоящем позади него, он схватил Хэнка за руку.

– Хэнк! Слава Богу! Нам нужно поговорить…

– Карьер здесь.

Раньше самым важным для них было присутствие на пресс-конференции Карьера. Теперь же Тодд даже думать об этом забыл. Он отвел Хэнка в сторону.

– Забудь про Карьера. Ты видел Мэнни Шайнера? Послушай, у меня только что была фантастическая встреча… – Он остановился и, бросив взгляд через плечо, увидел вокруг множество людей. – Господи! Нам нужно найти место, чтобы поговорить.

Они пошли в маленький кабинет, в котором было несколько стульев и стол, заваленный отзывами прессы. Тодд с силой хлопнул дверью. Потом подергал ее, проверяя, плотно ли она закрыта. В едином потоке слов он вывалил все, что произошло на встрече с Русом. И когда Тодд закончил, то почувствовал, как его волнение передается Хэнку.

– Двадцать три миллиона?

– У этого мошенника точно есть покупатель. Он ему собирался звонить, когда я ушел. Именно поэтому он и приезжал на строительство в прошлом месяце. Теперь он чуть не обделался от страха потерять сделку.

– Два покупателя! – Хэнк воздел руки к небу. – Карьер еще визжит насчет аукциона. Ему нужен твердый контракт, и сегодня. Тодд рассмеялся.

– И он может получить его, но аукцион все равно будет. Сегодня. Ты свяжись с Карьером, а я возьму на себя Руса, как только он приедет сюда. Держать их нужно подальше друг от друга, но надо дать им понять, что они – конкуренты. Мы предложим им ту же самую сделку со скидкой в пять миллионов… – Тодд осекся, потому что в дверь отчаянно стучали.

Он открыл дверь, на пороге стояла Катрина. Тодд просто остолбенел. Он никогда прежде не видел жену такой красивой.

– Боже мой! – воскликнул он. На ней был ее голубой костюм. Тот голубой костюм, который ему так нравился, но сегодня она выглядела в нем совершенно иначе.

– Ну где ты был? – воскликнула Катрина.

– С Русом, – ответил Тодд, глядя на ее вырез. – Ты не видела Мэнни?

– Презентация через десять минут начнется! – возмутилась она.

– А вот и Мэнни, – сказал Хэнк, выглянув в открытую дверь.

И действительно, Мэнни был уже здесь и пытался пробиться сквозь толпу. Поймав тревожный взгляд Тодда, он подмигнул ему и повернулся, показав глазами на стоящего рядом человека.

– Вы ведь помните мистера Друри, – сказал Мэнни уверенно, но давая знак банкиру присоединиться к ним.

Тодд протянул ему руку.

– Добрый день, мистер Друри. Очень рад, что вы пришли.

– Я тоже этому рад, – сказал Друри. – Это памятный день для вас.

– Вы и половину всего не знаете, – сказал Тодд с чувством, глядя при этом на Мэнни. Он представил Друри Хэнку и Катрине и поспешно извинился. – Можно ненадолго оставить вас с Хэнком и моей женой? Мне нужно быстренько переговорить с Мэнни.

С этими словами он взял Мэнни за руку и нырнул обратно в толпу.

– Все нормально с пере… – начал Мэнни и снизил голос до шепота. – Я загасил огонь.

От волнения Тодд затряс Мэнни за плечо.

– Ты гений! Как тебе удалось…

– Наврал с три короба. Как еще? Вот, мошенником стал. – Я и Эйб Кацман. Я позвонил Эйбу по телефону и попросил о большом одолжении. Эйб притворился перед Аткинсоном, что он собирается дать нам большой кредит, но все отменилось из-за плохой славы…

Даже сознание того, что Аткинсон отложит дело только на двадцать четыре часа, не смогло убить эйфорию Тодда. Обняв Мэнни за плечи, он увлек его за собой вверх по лестнице. Люди толпились везде. Тодд ругал себя за то, что забыл все документы в офисе, но было бы глупо сейчас просить Друри уйти.

– Нам нужно отыскать тихое место, – сказал он. Они быстро поднимались по лестнице, пока не добрались до небольшого склада, забитого коробками и стульями для конференции. Втолкнув Мэнни внутрь, он поймал бегущего мимо официанта и сунул ему в руку двадцатифунтовую бумажку.

– Постой-ка здесь немного.

Потом Тодд захлопнул дверь у него перед носом и повернулся к Мэнни.

– У меня совершенно невероятное предложение! Подожди, послушай меня.

Глаза Мэнни широко раскрылись, пока он слушал. Он открыл было рот, но снова закрыл его. Он сунул руку под пиджак и схватился за сердце.

Не переводя дыхания, Тодд выхватил стул из угла и поставил его на пол.

Мэнни благодарно рухнул на него, он не сводил глаз с лица Тодда.

– Это действительно реально? – спросил Мэнни, как только смог вставить слово. В глазах его стоял вопрос, а в голосе – мольба. – У Руса есть клиент? Ты получил письменное предложение?

– Я думаю, мы сможем получить его. Он будет здесь с минуты на минуту. – Тодд глотнул воздуха и взглянул на Мэнни с триумфом. – Вот та самая хорошая новость, которую мы ждали, Мэнни. Вот она!

Они обнялись. Прошла почти целая минута, прежде чем кто-нибудь мог сказать хотя бы слово. Тодд заговорил первым:

– Ну что, Друри будет править бал?

– Что ж, по-твоему, он просто так сюда пришел? Но нам нужно предложение сегодня…

– Я получу его сегодня…

– В письменном виде…

– Да, да, – быстро перебил Тодд, в уме подсчитывая свои долги. Он с радостью расплатится с Шарли, и та успокоится. Еще раз сложив все цифры, он скинул со счетов Морони. Морони может подождать до того, как кончится концерт. – Мне нужно десять миллионов, – сказал он. – Завтра утром. Друри должен пойти на это, правда? В самом худшем случае мы получим восемнадцать миллионов. У него будет надежная поддержка…

– Эй, – возразил Мэнни. – Остановись-ка на минутку. Ты ведь даже не знаешь, на кого работает Рус. Назови мне имя его клиента, и я дам тебе ответ.

– Держу пари, что это какая-нибудь большая корпорация.

– Назови мне их, и я достану тебе деньги.

Тодд быстро начал соображать. Ведь оставалось так мало времени.

– Берни. Он ведь тоже должен быть здесь. Мэнни рассеянно поглядел на него.

– А кто такой Берни?

– Берни Фрэнсис, мой адвокат. Ты его знаешь. Ты ведь знаешь Берни. – Он схватил Мэнни за плечи и затряс его. – Послушай, найди мне Берни и притащи его, чтобы мы смогли заключить соглашение. А может быть, у него в офисе есть стандартная форма? – Мысль Тодда перескакивала с одного предмета на другой. – Оставить место для имен и цифр. Мы потом заполним. Если нужно будет что-то напечатать, Катрина напечатает, а может быть, здесь, в отеле…

В дверь постучали. Разозлившись на то, что его прервали, Тодд рывком распахнул дверь, думая увидеть там официанта, но в дверях стояла Шарли. Ее лицо светилось. Он притянул ее к себе и обнял. Тодду захотелось сказать ей, что он заплатит ей завтра и что она в безопасности, но здесь был Мэнни, а Мэнни ничего об этом не знал.

– Тебе через пять минут выступать, Катрина с ума сходит, тебя ищет. Я просто случайно увидела, как ты заходил сюда. – Она наморщила лоб, взглянув сначала на Мэнни, затем на коробки с ящиками, стоявшие в углу возле стены. – Что ты тут делаешь, а? – Не дождавшись ответа, Шарли потянула его к двери. – Ну, Тодди, пойдем же, – сказала она настойчиво. Потом остановила его на минутку и поправила галстук.

– Речь подготовил? – спросила Шарли строго. Но самое последнее, о чем он думал в тот момент, была речь. Он почувствовал себя машинистом поезда-экспресса, который на большой скорости был внезапно остановлен. Рассеянно глядя вокруг, он начал похлопывать себя по карманам, ища записи.

– Да не волнуйся, – сказала она. – Просто скажи парочку приветственных слов. Представь Майка, Дона Антонио и Хэнка, и потом пусть Майк продолжает. Он все уже организовал.

– Хорошо, – ответил Тодд с благодарностью, глядя, как толпа постепенно заполняет конференц-зал. И куда бы он ни посмотрел, он везде видел полотнища с золотыми буквами на красном фоне: «Барзини в „Паломе Бланке"!»

– Удачи, – прошептала Шарли, сжав его руку. Он кивнул и показал ей два скрещенных пальца. Стоя на сцене, Тодд чувствовал, будто он вырос на десять футов. Он ощущал себя героем-завоевателем. В том настроении, в котором Тодд поднялся на кафедру, он смог бы выступить перед двумя палатами Парламента. И он говорил очень хорошо. Он даже шутил. Он полагался на случай. И когда он передал слово Майку Томпсону, его проводили громом аплодисментов.

Речь Майка блистала остроумием, он был прирожденным оратором и умел завладеть аудиторией.

Итак, Тодд сел на место, он с удовольствием слушал, радуясь тому, что рядом были Хэнк и Дон Антонио. Он смеялся над шутками Майка. Он слушал его с уважением. Вдруг погас свет и на экране появился Барзини и заговорил о концерте. Он с восхищением смотрел пятиминутный фильм Майка о «Паломе Бланке».

Прошло двадцать минут.

Потом полчаса.

Время от времени Глория открывала дверь и впускала какого-нибудь опоздавшего – но Филипп Рус не появлялся.

Тодд начинал нервничать. Он видел Карьера, сидящего в первом ряду, видел Лапьера. Он видел Катрину рядом с Друри, Мэнни и Берни, о чем-то разговаривавших вполголоса. Со своего места Тодд мог видеть весь зал. Но Руса нигде не было.

Презентация была рассчитана на сорок пять минут.

Тогда Тодда охватил дикий страх. Что, если Рус не появится? Или появится и скажет, что никакая сделка не состоится? Что, если…?

Его сердце оборвалось.

Ему не понравился Рус. Если уж быть честным, совсем не понравился. Он не доверял ему. Он бы и не поверил ему с…

Рус прошел через приемную, зная, что он должен купить «Палому Бланку», чтобы спасти свою собственную репутацию. Его уши до сих пор горели после телефонного разговора с Нью-Йорком. Клиенты не любили поспешных решений, и они не заставили его сомневаться в том, что недовольны. Дела пошли еще хуже, когда он узнал об огромном успехе Барзини в Нью-Йорке и о том, что газеты написали маленькие статейки про его концерт в «Паломе Бланке» – но Рус потерял лицо и прекрасно знал это.

Сейчас его намерения были самыми добрыми. Ему предложили цену в двадцать восемь миллионов фунтов стерлингов – «но ни цента больше до телевизионной передачи», – он шел с намерением купить «Палому Бланку» за двадцать пять миллионов. Тогда он сможет похвастаться клиентам, что сэкономил для них три миллиона фунтов. Еще раз он мог оправдать свое доверие. Не говоря уже о том, что мог получить рекордную сумму денег.

Он добрался до верхней ступеньки на лестнице и поспешил в приемную, прошел мимо огромных фотографий Барзини и «Паломы Бланки», догадавшись, что все уже находятся за двойными дверями в конце коридора, но на полпути его поймала Глория.

– Добрый день. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Меня зовут Рус, – ответил он, глядя на книжечку в ее руке.

Гром аплодисментов донесся из-за дверей.

Рус нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока Глория листала страницы в книжечке.

– Я встречался с мистером Тоддом сегодня утром, – сказал он.

Глория наконец нашла его имя в списке.

– Ах, да, мистер Рус, но думаю, что вы уже опоздали на презентацию.

Прежде чем он успел сказать что-то, двойные двери открылись, и люди устремились вниз в приемную. Рус был ошарашен таким количеством людей. Он представлял себе несколько десятков, а не сотен народа, и один-единственный взгляд на их лица сказал ему о том, что на них пресс-конференция произвела огромное впечатление. Из слов Глории он понял, что небольшой обед будет сервирован в холле. Он уже собирался сказать Глории комплимент, как увидел Тодда под руку с человеком, чье лицо ему показалось очень знакомым. Рус нахмурился и наконец вспомнил его имя. Карьер! Карьер из «Беллы Висты», на Майорке! Конечно. Ругнувшись про себя, Рус вспомнил, как Карьер боролся за то, чтобы выбить деньги для «Беллы Висты». Да. Карьер – это другой номер.

– А! – воскликнул Тодд с облегчением и повернулся к Русу. – Я полагаю, вы знакомы?

Они сухо улыбнулись друг другу, едва обменялись рукопожатием, как появился Хэнк и увел Карьера в столовую.

– Мы вас нагоним, – сказал Тодд им вслед и повернулся к Русу.

– У нас тут есть небольшой кабинет, где мы могли бы потолковать с вами, – произнес он, пропуская вперед Руса. – Садитесь, пожалуйста.

Никто из них не был так уверен в себе, каким притворялся. Рус сделал вид, что изучает фотографии «Паломы Бланки» на стене.

– Это что, ваш человек, который занимается отелями? – презрительно фыркнул он, садясь. – Карьер – мелочь пузатая. У него нет средств, чтобы выиграть в большой лиге.

– Однако не думаю, что вы знаете его партнера, – ответил Тодд, садясь с другой стороны стола. – Хуан Гонсалес? Винодел? Он владеет половиной Испании.

Они, как боксеры, завоевывали преимущества. Каждый подставлял другого. Замечание Тодда насчет Гонсалеса крепко ударило по Русу, но тем не менее он заставил Тодда понервничать, притворяясь, что ему это безразлично. Тодд подумал, не поспешил ли он считать цыплят по осени.

Судья признал бы равный счет.

Если бы только они знали, как много у них общего. Рус должен был купить «Палому Бланку». Тодд должен был продать ее. Морони бы повесился, увидев их вместе. Он бы оценил юмор ситуации, поскольку, поставив Тодда в безвыходное положение, он, сам того не желая, послал к нему Руса в качестве спасителя. Морони бы потирал руки, радуясь своей шутке. Он бы даже сказал: «Мне свойственно помогать людям». А Лео бы потом играл на этой истории многие годы.

Но Тодд ничего не знал о встрече Руса на Монмартре…

А Рус ничего не знал об угрозах Морони в адрес Тодда…

Где-то там, в отеле, Катрина печатала так быстро, как только успевали ее пальцы. С одной стороны от нее стоял Берни Фрэнсис, который диктовал изменения к стандартному соглашению, с другой – Шарли. Время от времени они обменивались тревожными взглядами, потому что, хотя цифры и были исключены из того документа, который она печатала, Мэнни рассказал Катрине о суммах, которые были вовлечены в это дело, а она поделилась с Шарли. И женщины обнялись, сказав друг другу глазами то, что они боялись произнести вслух. «Неужели это возможно? Соглашение сегодня? На двадцать три миллиона?»

В столовой, за угловым столиком, в перерывах между закусками Мэнни имел беседу с Друри.

– Полагаю, что Рус работает на крупную корпорацию. Некоторые вещи говорят о том, что это «Эл, Дан и Брэдстрит», фирма мирового значения. Так что, если предположить, что мы правы, мы можем сделать следующий шаг…

– Это как раз то, что ты хотел, Хосе. Сделка сегодня. Но тебе придется очень сильно повысить цену… – говорил Хэнк Карьеру.

И за огромным столом, украшенным букетом цветов, Майк Томпсон рассказывал журналистам о том, какой грандиозный успех будет иметь фильм во всем мире.

– Да, конечно, я объездил весь свет, но должен сказать вам, я никогда не видел места красивее, чем «Палома Бланка». На экране оно просто великолепно.

Неподалеку от них Софи пленяла журналиста из «Санди Таймс».

– Вы согласны, что наш архитектор – гений? – мурлыкала она, повернувшись к Дону Антонио, который сидел рядом с ней.

Тем временем, мелькая в проходе между столами, Глория проверяла, все ли бокалы наполнены, все ли гости довольны. Недовольным оказался лишь Хосе Карьер, которому явно не везло. Спустя полчаса он вернулся от телефона. Он просил Гонсалеса дать ему больше денег.

Хэнк смотрел, как Карьер садился на стул.

– Ну, что Хосе? Мне уже пора повидаться с Тодди. Нужно твое окончательное предложение.

Карьер выглядел самым несчастным человеком на земле. Люди вокруг смеялись, разговаривали и поднимали бокалы, а он чувствовал себя не в своей тарелке. Он был так уверен, что станет владельцем «Паломы Бланки». Он для этого прибыл в Лондон. Вылетая из Мадрида, он пообещал Гонсалесу:

– Мы получим ее за семнадцать, самое большое – восемнадцать.

Хуан был далеко не в восторге от его звонка.

– Ну? – настаивал Хэнк.

Карьер вытер влажные руки салфеткой.

– Двадцать четыре, – сказал он с болезненной гримасой. – Двадцать четыре миллиона.

Хэнк поднялся из-за стола.

– Это твой последний шанс, Хосе. Можешь поднять еще выше?

Покачав головой, Карьер застонал, словно раненый зверь.

– Я сейчас вернусь, – произнес Хэнк, направляясь в приемную.

Тодд уже выходил из кабинета. Увидев Хэнка, он показал ему рукой на лестницу, и оба побежали вниз по ступенькам, но по пути столкнулись с Катриной и Шарли. Все четверо чуть было не упали.

– Ну? – потребовал ответа Тодд. – Сколько?

– Двадцать четыре миллиона. А ты?

– Двадцать пять!

Они смотрели друг на друга, и на их лицах были написаны радость и волнение. Все четверо обнялись. Первым заговорил Хэнк.

– Карьер больше цену не повысит, – сказал он, задыхаясь. – Он бы и душу заложил за «Палому Бланку», но я догадываюсь, что Гонсалес на более высокую цену не пойдет.

И все они посмотрели на Тодда, ожидая его реакции, когда вдруг наверху появился Мэнни. Он поспешил вниз, чтобы присоединиться к ним.

– Ну? – спросил он, переводя взгляд с одного лица на другое. Мэнни прямо рухнул на ступеньки, узнав, как возросла ставка. Прошла минута, прежде чем он обрел дар речи. А потом посыпались вопросы:

– Так кого представляет Рус? Он сможет подписать от их имени?

– Он еще не назвал их имя, но он говорит, что они представляют одну из крупнейших корпораций в мире. Они перешлют подтверждение по факсу, в случае если мы примем их предложение.

Мэнни протянул Тодду руку, и Тодд помог ему подняться. Секунду они смотрели друг на друга. Потом Мэнни сказал:

– Итак? Ты собираешься еще тут стоять и болтать? Я думал, что ты купец!

Хэнк похлопал Тодда по плечу, Катрина наклонилась и поцеловала его, а Шарли улыбнулась ему своей дразнящей улыбкой.

Когда Тодд начал подниматься вверх по лестнице, он вспомнил, как Лео говорил ему: «Я все еще верю, старик».

Воспоминание было таким ярким, что он чувствовал рядом присутствие Лео. «Я дам тебе адрес адвоката в Париже», – сказал тогда Лео. Когда Тодд вошел в столовую, он увидел Лапьера и его компаньонов, сидящих за столиком. Он остановился, потом быстро направился к ним.

– Я вас предупреждаю, – он наклонился и почти приставил губы к уху Лапьера. – Первое, мне придется арестовать этих господ за то, что они воруют мою еду, и второе, скажите шефу, что мне положена скидка.

Лапьер с удивлением посмотрел на него. Тодд продолжил:

– Он дал мне срок до апреля. Я плачу на месяц раньше и получаю скидку. Так что вы лучше позвоните и скажите ему об этом.

– Но… – начал было Лапьер, но Тодд уже вышел из столовой. Он появился в приемной с таким решительным выражением лица, что Глория, увидевшая его возле дверей кабинета, воскликнула:

– Честное слово, у тебя свирепый вид. Я как раз принесла выпить тебе и твоему гостю. Я думала, что ты еще с ним.

– Да, я с ним, – сказал он, забрав у нее поднос и возвращаясь к дверям.

– Спасибо, Глория, – улыбнулся Тодд, и улыбка еще не сошла с его лица, когда он вернулся к Русу.

Но Рус никак не мог предполагать, что эта улыбка относилась к Глории. Он решил, что это улыбка торжества. Его сердце упало.

– Ну? – спросил он с тревогой.

И в этот короткий миг Тодд понял, что Рус может выложить на стол больше денег!

– Вы были правы, – сказал он. – Двадцать пять – это слишком много для Карьера.

Рус улыбнулся с облегчением и протянул руку за бокалом.

– Я ведь говорил вам…

– Но Гонсалес – один из самых богатых людей в Европе. Я вас предупреждал.

Улыбка на лице Руса погасла.

– Он готов заплатить больше, чем двадцать пять миллионов?

– Да, и при этом не надо платить ему комиссионных.

Возмущенный, Рус захлопнул дверь, как бы для того, чтобы Тодд не смог уйти.

– Больше двадцати пяти миллионов, – повторил Рус. Он даже застонал, представив реакцию своих клиентов. Они больше никогда не станут связываться с «Альсруер, Вормак и Рус». В ужасе он обратился к Тодду:

– Вы уже подписали что-то с Карьером?

Тодд перелистал бумаги, которые ему дала Катрина.

– Вот соглашение. Оно готово для подписания. Рус рванулся вперед и схватил соглашение. Он быстро взглянул на него и вздохнул с облегчением, увидев, что оно не подписано. Он насильно усадил Тодда в кресло.

– Разве мы не можем согласовать это здесь, между нами, без всех этих хождений туда-сюда… – он показал на закрытую дверь. – Я не дурак. Я еще немного подниму цену. – Он посмотрел Тодду в глаза. – Может быть, чуть-чуть подниму. – Рус сглотнул, ненавидя себя за то, что собирался сделать. Никогда раньше он не доходил до максимума. Он заставил себя говорить. – Но если я назову эту цифру, мне нужно ваше слово, что мы заключим сделку сейчас. Прямо здесь. Хватит торговаться. Что вы на это скажете?

– Это зависит от цифры.

– Ладно, ладно, но действовать будем таким образом. Правильно? Но больше я не подниму цену ни на пенни. Это предел всех пределов. Вы поняли меня?

Тодд посмотрел на него.

– Предположим, я скажу двадцать восемь миллионов? – продолжил он, глядя в лицо Тодду. – Это подойдет? Двадцать восемь миллионов и та же самая скидка, если с концертом будет что-нибудь не так. – Он взмахнул рукой. – Двадцать восемь миллионов с концертом, двадцать три миллиона без него?

Тодд ослабел от радости. Даже без концерта они заработают пять миллионов. А с концертом он и Хэнк получат каждый по пять миллионов.

– Что вы скажете, мистер Тодд?

– Но все равно ваш процент. Ведь, как мне кажется, вы работаете на покупателя…

– Забудьте про мой процент, – сказал Рус впервые в своей жизни. Эти слова вылетели у него, прежде чем он смог остановить себя.

– Хорошо, – ответил Тодд, показав на телефон. – Я предлагаю, чтобы вы созвонились с ними, и я принесу сюда факс. – Он показал на соглашение. – Ну что, вы рады?

Рус провел пальцем по странице, пробежал глазами по строчкам. Потом он перевернул страницу и то же самое проделал со вторым листом.

– Вроде бы нормально. А, подождите минуточку… – Он нахмурился. – Дата обмена контрактами должна быть заполнена. Тут сказано после концерта…

– Я как раз думал об этом. Концерт заканчивается в десять тридцать. Как насчет того, чтобы отпраздновать событие? Ваши клиенты должны приехать в качестве гостей. Думаю, им понравится Энрико Барзини, и мы сможем завершить нашу сделку в полночь.