"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу авторапринялся за трубку.
Тимош с жадным любопытством взглянул на некрасивого казака. Так вот он, Павлюк Баюн, или Полурус, о котором он наслышался столько всяких рассказов. Вот он, этот богатырь, которому нипочем согнуть подкову, вырвать из земли дерево с корнем или кожу с мясом из бока у разъяренного быка! Тимош даже немного попятился было к выходу. - А это что за хлопец? - спросил Сулима, кивнув головой на Тимоша. - Гей, Тимош! Ты что же прячешься? - засмеялся Ганжа, подведя упиравшегося мальчика к атаману. - Это, братику, будущий вояка, сын Хмельницкого Богдана; отец его отпустил с нами. - Неправда это, неправда, неправда! - почти с рыданием крикнул мальчик, закрыв лицо руками. - Фу, цур тебя возьми! - с досадою крикнул Ганжа, - разве я вру, что ли? С ума ты спятил? - Неправда, диду! Не сердись, диду! Обманул я тебя, - рыдал мальчик, упав на колени. Пан атаман и Баюн разинули рты от удивления и молча смотрели, что будет дальше. - Казни меня, пан атаман! - вскрикнул мальчик. - Я солгал, я обманул старого доброго дида; я и Богу солгал! Повесь меня, я не стою ничего больше! Сулима улыбнулся. - Ну, если всех таких хлопцев за их грехи вешать, то, пожалуй, и веревок не хватит, - заметил он. Саженный богатырь встал со своего места, тихо подошел к мальчику и осторожно приподнял его с полу. В маленьких карих глазах его засветилось приободрился и даже осмелился взглянуть на страшного казака. В громадной фигуре Павлюка вместе с непомерной силой уживалась почти женская мягкость и любовь ко всему слабому, беззащитному. Несмотря на свои боевые подвиги, Павлюк мог заинтересоваться упавшей из гнезда птичкой, мог бережно укачивать дитя в люльке и растить щенят, котят, за что ему немало доставалось в Сечи от других казаков. - Полно, сынку! - утешал он Тимоша, посадив его к себе на колени и гладя его по голове своею мощною рукою. - Не убивайся, а расскажи лучше, в чем дело. Нет такого греха на свете, которого нельзя было бы простить. Тимош, удерживая рыдания, рассказал, как он обманул Ганжу и уехал с ним помимо воли отца. Павлюк с задумчивою улыбкою слушал горячую речь мальчика, а Ганжа сердито нахмурился и немилосердно теребил свой чуб. - Ишь ведь, бисов сын! Будет мне теперь от пана сотника за твои проказы! Куда я теперь с тобою денусь? Да еще, чего доброго, он и сам сюда нагрянет за нами. Тогда, пожалуй, и дело наше из-за тебя не выгорит. Быстрый, проницательный взор Сулимы, как молния, скользнул по добродушному лицу Ганжи и снова потупился. Павлюк поднял Тимоша, как перышко, на руку, подошел к старику, потрепал его по плечу и сказал: - Ну, полно, друже! Не сердись на хлопца. Видишь, он и то сам не свой. Бываем и мы грешны с тобой, старина, хотя нам Бог и больше разума дал, чем ему. Ганжа смущенно почесал чуб: ему вспомнились слова сотника, укорявшего его в детском упрямстве, и он ласковее глянул на Тимоша, протягивавшего к |
|
|