"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу автора

Тимош! Гей, Тимош! Откликнись!
Но Тимошу трудно было откликнуться; бледный, распростертый лежал он без
чувств немного в стороне от места главной схватки, где возвышалась целая
груда убитых и раненых.
- Не видал ли кто хлопца? - с беспокойством спрашивал Ганжа,
внимательно осматривая поле битвы.
Смольчуг тоже искал Тимоша и наконец наткнулся на него.
- Вот он! - крикнул молодой казак. - Никак убит!
Ганжа поспешно подошел к лежащему Тимошу; слезы потекли по его длинным
седым усам, когда он приподнял с земли бледное помертвелое лицо мальчика.
- Сынку мой, сынку! - проговорил он. - Неужели я не спасу тебя?
Смольчуг между тем внимательно осматривал рану: одна стрела скользнула
по левому боку и задела мальчика глубокой царапиной, другая засела в плече,
хотя и не особенно глубоко.
- Жив будет, - проговорил радостно Смольчуг, насыпая на руку немного
пороху из пороховницы и смешивая его со слюной.
- Давай-ка, дед, разденем его и обвяжем раны.
Намазав обе раны смоченным порохом, они перевязали их лоскутом,
оторванным от рубахи, бережно уложили мальчика на одну из повозок и прикрыли
его бурками. Оба они остались сидеть подле него, примачивали ему виски водой
и терпеливо ожидали, когда он придет в чувство. Он действительно скоро
очнулся, попросил пить и чувствовал себя довольно хорошо, но к ночи у него
появились лихорадка и бред. Старый Ганжа совсем растерялся: он любил
мальчика, как родного сына; от одной мысли потерять его старика самого
бросало в дрожь. Павлюк тоже часто навещал больного; он привел татарина,
слывшего за колдуна и умевшего заговаривать раны. Тот пошептал что-то,
осмотрел раны и сказал:
- Если через четыре дня не умрет, то выздоровеет.
- Бисов сын! - вспылил Ганжа. - Я и сам знаю, что если не умрет, так
жив будет! А ты скажи, как лечить.
Татарин показал на маленькую красноватую припухлость около раны.
- Вот тут болезнь сидит! - проговорил он. - Не умели стрелу вынуть...
повернули!
Он набрал каких-то трав, поварил их в котелке и напоил больного. Ганжа
тоже попробовал этого зелья и сплюнул:
- Ты мне его, пожалуй, еще отравишь?
Питье было горькое-прегорькое.
- Зачем отравлять! - возразил татарин. - Не первого лечу, жив будет!
Он промыл ранку, приложил к ней тоже каких-то трав и ловко перевязал
тряпкой. На третьи сутки Тимошу стало очень худо. Он целый день бредил,
метался в жару, звал отца, кричал, что его режут, а к вечеру впал в забытье
и лежал неподвижно, как мертвый. Лекарь-татарин утешал, что это ничего, что
бывает еще хуже. Ганжа и сам не раз ухаживал за тяжелоранеными, но никогда
сердце его так болезненно не ныло и не сжималось, как при виде этого
мальчика, беспомощно метавшегося на возу, куда его положили.
На следующий день решено было выступить в обратный путь, хотя Ганжа и
умолял начальников подождать еще хоть день.
- Не можно! - отвечали ему. - И то долго тут сидим. Пора и до дому!
К ночи Тимошу стало как будто легче; под утро он спокойно уснул и
проспал долго; не слышал, как запрягли повозку, как тронулись в путь и