"Юрий Рогоза. Убить Юлю II" - читать интересную книгу автора

Да, литература все врет, она изобретает самовлюбленных
киллеров-суперменов в сорочках от Cavalli и швейцарских часах. А жизнь
действительно глупее и проще. И намного грубее - добавил бы я.
Поэтому человек с оптическим прицелом в руке, поднявший на меня ничего
не выражающие глаза, был не выдуманным мной красавчиком Рамзаем. У него было
очень простое незапоминающееся лицо, и одежда его была цвета ночного
подольского чердака, и каждое движение было наполнено спокойной военной
уверенностью. И, глядя на появившийся в его крупном кулаке пистолет с
глушителем, я не помышлял о сопротивлении - это было бы слишком наивно даже
для меня! - а лишь с грустью подумал о том, что именно так, буднично, в духе
грубого чердачного реализма, обречены уходить из жизни глупые сказочники,
книжки и сценарии которых пропитывают красотой и романтикой и жизнь, и
смерть своих героев... А потом мысли стали путаться, потому что было
безжалостно ясно - этот миг лишь кажется вечностью, на самом деле он
остается мигом, и вот он уже заканчивается, и вот...
Я ничего не увидел. Я просто почувствовал его присутствие, как можно
почувствовать ветер или холод. Он был совсем рядом, у меня за спиной. И это
ощутил не только я. Военный убийца с простым лицом тоже вдруг спрятал
пистолет, словно сам не понимая, зачем он вообще его достал, и невозмутимо
припал к окуляру прицела. Обо мне он, казалось, вообще забыл, словно меня
здесь не было. И прежде чем я успел оглянуться навстречу Ю (а это мог быть
только мой ангел, кто же еще!), он, совсем как в детской игре, закрыл мне
сзади глаза ладонями. И прежде, чем ПРИШЛО ПОНИМАНИЕ, я успел почувствовать,
что ладони Ю были шершаво-натруженными, ангелам такие иметь не полагается,
они ему явно достались от прежней, земной, наполненной трудом и страданием,
судьбы...

ТО, ЧТО Я УЗНАЛ

Правда должна открываться человеку по частям. Любая. А горькая и
жестокая - особенно. Моя же правда даже не навалилась - обрушилась на меня,
как в финале голливудских боевиков контейнер с наркотой или оружием
обрушивается на головы главных злодеев...
Я увидел все и сразу. Юля, договаривающаяся с Чернобредским, Юля и
муж - паутина пропахших кровью нефтяных сплетений и земля под Киевом - та
самая, которая дороже, чем под Парижем... "Шашни" с Крупским и Жевако,
"терки" с БАБом, обещание постов в СБУ каким-то непонятным
пацанам-миллиардерам!.. Так вот она какая, твоя игра... Расчетливая,
хладнокровно-жестокая, до конца, с кривым волчьим прикусом!.. И фон и смысл
у нее один - бабло, бабло, бабло... Не само по себе, разумеется, а со
свинцовым привкусом ВЛАСТИ!..
И - Майдан. И полные веры и надежды глаза миллионов лучших людей
страны. И... совсем другая Юля. Дрожащий от волнения юный голос, беззащитно
вскинутые юные запястья, слезы решительной обиды в девичьих глазах...
Вот он - самый хищный и страшный, самый бесчеловечный Станиславский на
свете...
Я даже не удивился, заметив сквозь пелену этой слишком огромной и
тяжкой для меня правды, как штатный убийца легко вскинул тренированное тело,
подхватив свой небольшой рюкзак и не расчехленную винтовку, бесшумно
двинулся к ветхой чердачной двери. Иначе и быть не могло. Меня хранил