"Матвей Ройзман. Все, что помню о Есенине " - читать интересную книгу автора

приезжающий в училище на рысаках серой масти. Таких, как Заусайлов, было по
пять-шесть человек в каждом выпускном восьмом классе.
Но вот, наконец, прозвучала команда: "Церемониальным маршем шагом марш.
Равнение направо!" Вытянув руки по швам, мы двинулись вперед. Справа выехал
на белом коне Николай II, на нем был белый китель, погоны полковника, он
пригладил пальцами правый свисающий рыжий ус и воскликнул: "Здорово,
мальчики!"
Это Заусайлов и подобные ему - мальчики! Конечно, нас разбирал смех. Я
сообразил: если засмеюсь, то выгонят из училища с волчьим паспортом. Я до
крови закусил язык, но отвечать уже не мог, а только молча, при общем крике,
открывал и закрывал рот.
Есенин засмеялся:
- Лихо!..
В это время мать принесла подносик с двумя стаканами чая и пирожками из
пеклеванной муки с урюком. Отвечая на вопрос поэта, я стал рассказывать об
учителях, о преподавателе русской словесности - первом человеке, прочитавшем
мои стихи.
- Что же он тебе сказал? - спросил Есенин, принимаясь за чай.
Я объяснил, как было дело.
- Знаток! - покачал головой Есенин.
- Хитров вел нас до седьмого класса, а потом...
- Хитров, говоришь?
- Да, Павел Иванович Хитров.
- У меня учителем тоже был Хитров. Евгений Михайлович. По совести
помогал!
Он допил чай, отодвинул от себя стакан и спросил, кому я еще показывал
стихи. Я ему все рассказал, и он поинтересовался, какое стихотворение
отметил Айхенвальд. Я достал отпечатанное на машинке "Голубое" и дал
Есенину. Прочитав, он заявил, что все это молодо-зелено и теперь надо писать
по-другому. Я вспомнил, что мне советовал Свердлов, и, кстати, пересказал,
что Яков Михайлович говорил о нем, поэте.
- Да попробуй сбрось с себя Клюева! Он пророс в меня, как сорняк в
землю. Раз прополешь, два, а он нет-нет да в каком-нибудь стихе и проглянет!
Есенин походил по комнате, сказал, что хочет посмотреть мои
напечатанные в "Свободном часе" стихи. Прочитав, пожал плечами: ему пришлись
по вкусу только две последние строчки одного стихотворения:

И вдруг, сверкнув, как золотистый локон,
С небес летит искрящая звезда!

- Хочешь писать стихи, - сказал Есенин, - надевай свою рубашку! (Это
означало: наполни своим оригинальным содержанием строки.) И вырабатывай свою
походку! (Т. е. собственный стиль.)
- Сергей Александрович! - произнес я обескураженный. - Не выходит у
меня!
- Мало работаешь! Напишешь - разорви. Напиши еще раз. Десять, двадцать
раз перепишешь - получится! И читай хороших поэтов. Только не Надсона.
Я достал из шкафа "Голубень" и подал ему. Это было издание "Скифов"
1918 года. Он взял, спрятал в карман и заявил, что не скоро, но вернет
книжку. Подойдя к кушетке, он взял свой шарф и, шагнув к зеркалу, стал