"Сергей Рокотов. Слепая кара" - читать интересную книгу автора

пить. Доходы его резко уменьшились, настроение ухудшилось, и он ударился в
пьянство. У него появились два постоянных собутыльника: Васька Сапелкин и
Вовка Трыкин. Васька, маленького роста, круглый, словно шар, и красный, как
помидор, неимоверной силищи, работал грузчиком в их же магазине. Выпить он
мог ведро, по свидетельству Кольки и по наблюдениям Любы. Вовка, который
занимался неизвестно чем, а по мнению Любы, просто сидел на шее у жены, был
худощав, высок, словно жердь, остер на язык и то и дело сыпал непристойными
прибаутками. Впрочем, и Васька не отставал от него по части грязных шуток и
намеков. Они острили, а Николай мрачно ухмылялся, глядя на них.
Их визиты становились все чаще. Как минимум раз в неделю они на
несколько часов оккупировали большую комнату. Пахло перегаром, курить в
комнате они не стеснялись. Десятилетний Толик слушал их остроты, крутые
выраженьица. Хотя его уже мало чему можно было научить. "Нормальный мужик
растет, не какой-нибудь хлюпик", - говаривал порой Николай, услышав про
очередную проделку Толика во дворе.
Он был двуногой ракетой, неистощимой на всевозможные пакости.
Прокалывал колеса стоящим машинам, бил стекла в подъездах, выкручивал
лампочки, убивал камнями голубей. Однажды один автолюбитель поймал сорванца
за ухо и привел к Николаю, бывшему дома. "Отпусти, - сказал тот
пострадавшему. - А то оторвешь". Автолюбитель взглянул в черные глаза
Николая, не сулившие ничего хорошего, и отпустил. "Он тебе должен?" -
спросил Николай. - "Нет, дворники целы. Я его успел поймать". - "Ну и
ладно. Иди. Мы сами разберемся". И мрачно поглядел на автолюбителя. Тот
быстро ретировался. Николай отвесил звонкую затрещину Толику, потом дал
пинка, но не сказал ни слова. Толик и так все понял - попадаться и
досаждать отцу не надо. И старался не попадаться.
Любку, разумеется, выводили из себя проделки Толика, однако все это
было в пределах ее понимания, и не это служило второй причиной ее
беспокойства.
Отношения Николая с Наташей все больше пугали ее.
"Эх, скорее бы Наташку замуж выдать, - думала Любка. - Тоже, конечно,
не абы за кого, надо человека делового, денежного. Девка она красивая,
любо-дорого посмотреть". Ухаживал тут за ней внук ее соседки Веры
Александровны, так это разве жених? Тощий весь, хилый какой-то, в очках и
одет бедно. А откуда у него деньги? Сам студент, отец его помер два года
назад, мать врачиха, бабка еле концы с концами сводит - какая у нее пенсия?
Так-то он вежливый, аккуратный, но не только в этом дело. Жить надо на
что-то. Квартира, правда, есть - двухкомнатная в хрущевском доме, да там
мамаша тоже не подарок, невестка Веры Александровны, недаром они разменяли
большую квартиру, и Вера Александровна стала их соседкой. Нет, это не
жених. Сама Наташа работала продавщицей в книжном магазине. Ей бы
какого-нибудь нового русского, а вот не попадается. Ухаживал, правда, один
крутой, на "Мерседесе" подвозил несколько раз, так оказался бандит, и
пристрелили его при очередной разборке. Да и неприятный был какой-то -
царство ему небесное, - наголо бритый, злой, дерганый. А приличные люди за
Наташей не ухаживали.
И все же надо ей замуж - скоро уж двадцать два. Да и не в этом дело...
Походила Люба по магазинам, купила кое-чего на обед и поплелась домой.
Одета она была тепло, а на улице жарило солнце, Люба вся вспотела. Тащила
тяжелые сумки и бранилась про себя. В лифт вошла, а там мочой воняет - что