"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

со всех ног внутрь палатки, потому что смертельно боялась мышей. Мы больше
ее не видели; она обедала у себя, после обеда поехала на охоту, взяла с
собою великого князя, а я получила приказание вернуться с Чоглоковой в
Москву, куда великий князь приехал вслед за мной несколько часов спустя, так
как охота была короткая из-за очень сильного в тот день ветра.
Стр. 551
Как-то в воскресенье императрица вызвала нас в Тайнинское из Раева,
куда мы вернулись, и мы удостоились чести обедать с Ее Императорским
Величеством. Она была одна в конце стола, великий князь направо от нее, я -
налево, против него; возле великого князя - фельдмаршал Бутурлинxcii, возле
меня - графиня Шувалова. Стол был очень длинный и узкий; великий князь, сидя
между императрицей и фельдмаршалом Бутурлиным, так напился с помощью этого
фельдмаршала, который не прочь был выпить, что он перешел всякую границу: не
помнил, что говорит и делает, заплетался в словах, и на него было так
неприятно смотреть, что у меня навернулись слезы на глазах, у меня,
скрывавшей тогда или смягчавшей, насколько могла, все, что было в нем
предосудительного; императрица была довольна моею чувствительностью и встала
ранее обыкновенного из-за стола.
Его Императорское Высочество должен был ехать после обеда на охоту с
графом Разумовскимxciii. Он остался в Тайнинском, а я вернулась в Раево.
Дорогой у меня страшно разболелись зубы; погода становилась холодной и
сырой, а в Раеве едва можно было укрыться. Брат Чоглоковой, граф Гендриков,
который был дежурным при мне камергером, предложил сестре немедленно меня
вылечить; она мне сказала, я согласилась попробовать его средство, которое
мне показалось пустячным или, вернее, вполне шарлатанским; он тотчас же
пошел в другую комнату и принес оттуда очень маленькую бумажную трубочку,
которую велел жевать больным зубом; едва я сделала то, что он мне сказал,
как зубная боль моя стала такой сильной, что я должна была лечь в постель; у
меня сделалась сильная лихорадка и такой жар, что я стала бредить.
Чоглокова, испуганная моим состоянием и приписывая его средству своего
брата, побранилась с ним; она не отходила от моей постели всю ночь и послала
сказать императрице, что ее дом в Раеве никоим образом не годится ни для
кого, кто был так тяжко болен, как ей думалось, я была больна; она так
хлопотала, что на следующий день меня совсем больную отвезли в Москву. Я
была дней десять-двенадцать в постели, и зубная боль начиналась у меня
каждый день после обеда в один и тот же час.
Стр. 552
В начале сентября императрица отправилась в Воскресенский монастырь,
куда мы получили приказание приехать ко дню ее именин. В этот день она
назначила своим камер-юнкером Ивана Ивановича Шувалова. Это было событием
при дворе; все шептали друг другу на ухо, что это новый фаворит; я
радовалась его возвышению, потому что, когда он еще был пажом, я его
заметила, как человека много обещавшего по своему прилежанию; его всегда
видели с книгой в руке. У меня по возвращении из этой поездки сделалась
острая боль в горле с сильной лихорадкой. Императрица навестила меня во
время этой болезни. Едва я начала поправляться и была еще очень слаба, как
Ее Императорское Величество приказала мне через Чоглокову причесать
племянницу графини Румянцевой и быть у нее на свадьбе; она выходила за
Александра Нарышкинаxciv, который впоследствии был обер-шенком. Чоглокова,
видя, что я едва еще поправляюсь, была немного огорчена, передавая мне это