"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

в Москве и возвращался в Петербург, спешили брать отпуски на год, на шесть
месяцев или хоть на несколько недель, чтобы остаться в Москве. Чиновники,
например сенаторы и другие, делали то же самое и, когда боялись не получить
отпуска, пускали в ход настоящие или притворные болезни мужей, жен, отцов,
матерей, братьев, сестер или детей или же процессы и другие деловые и
неотложные хлопоты,- словом, требовалось шесть месяцев, а иногда и более,
прежде чем двор и город становились тем, чем были до отъезда двора, а в
отсутствие двора петербургские улицы зарастали травой, потому что в городе
почти не было карет. При таком положении вещей в настоящую минуту нельзя
было рассчитывать на большое общество, особенно для нас, которых держали все
взаперти.
Чоглоков вздумал в это время доставить нам развлечение, или, вернее, не
зная, что делать самому и жене от скуки, он приглашал нас с великим князем
приходить ежедневно после обеда играть у него в покоях, которые он занимал
при дворе и которые состояли из четырех-пяти довольно маленьких комнат. Он
звал туда дежурных кавалеров и дам и принцессу Курляндскую, дочь герцога
Эрнста Иоганна Бирона, прежнего фаворита императрицы Анны. Императрица
Елисавета вернула этого герцога из Сибири, куда во время регентства
принцессы Анны он был сослан; местом жительства ему назначили Ярославль, на
Волге; там он и жил: с женою, двумя сыновьями
Стр. 558
и дочерью. Эта дочь не была ни красива, ни мила, ни стройна, ибо она
была горбата и довольно мала ростом, но у нее были красивые глаза, ум и
необычайная способность к интриге; ее отец и мать не очень ее любили; она
уверяла, что они постоянно дурно с ней обращались.
В один прекрасный день она убежала из родительского дома и укрылась у
жены ярославского воеводы, Пушкиной. Эта женщина, в восторге, что может
придать себе значение при дворе, привезла ее в Москву, обратилась к
Шуваловой и бегство принцессы Курляндской из родительского дома объяснила
как следствие преследований, которые она терпела от родителей за то, что
выразила желание перейти в православие.
В самом деле, первое, что она сделала при дворе, было действительно ее
исповедание веры; императрица была ее крестной матерью, после чего ей отвели
помещение среди фрейлин. Чоглоков особенно старался выказывать ей внимание,
потому что старший брат принцессы положил основание его благополучию, взяв
его из Кадетского корпуса, где он воспитывался, в кавалергарды, и держал его
при себе для посылок. Принцесса Курляндская, втершаяся таким образом к нам и
игравшая каждый день в триссет в течение нескольких часов с великим князем,
с Чоглоковым и со мною, вела себя вначале с большою сдержанностью: она была
вкрадчива, и ум ее заставлял забывать, что у нее было неприятного в
наружности, особенно, когда она сидела; она каждому говорила то, что могло
ему нравиться.
Все смотрели на нее, как на интересную сироту, к ней относились как к
особе почти без всякого значения. Она имела в глазах великого князя другое
достоинство, которое было немаловажным: это была своего рода иностранная
принцесса и тем более немка, следовательно, они говорили вместе только
по-немецки. Это придавало ей прелести в его глазах; он начал оказывать ей
столько внимания, сколько был способен; когда она обедала у себя, он посылал
ей вниз и некоторые любимые блюда со своего стола, и, когда ему попадалась
какая-нибудь новая гренадерская шапка или перевязь, он их посылал к ней,