"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

играли в различные игры. Здесь великий князь стал выказывать решительное
пристрастие к принцессе Курляндской, особенно выпивши вечером за ужином, что
случалось с ним почти каждый день; он не отходил от нее больше ни на шаг,
говорил только с нею,- одним словом, дело это быстро шло вперед в моем
присутствии и на глазах у всех, что начинало оскорблять мое тщеславие и
самолюбие; мне обидно было, что этого маленького урода предпочитают мне.
Однажды вечером, когда я вставала из-за стола, Владиславова сказала
мне, что все возмущены тем, что эту горбунью предпочитают мне; я ей
ответила: "Что делать!", у меня навернулись слезы, и я пошла спать. Только
что я улеглась, как великий князь пришел спать. Так как он был пьян и не
знал, что делает, то стал мне говорить о высоСтр. 561
ких качествах своей возлюбленной; я сделала вид, что крепко сплю, чтобы
заставить его поскорее замолчать; он стал говорить еще громче, чтобы меня
разбудить, и, видя, что я не подаю признаков жизни, довольно сильно ткнул
меня раза два-три кулаком в бок, ворча на мой крепкий сон, повернулся и
заснул. Я очень плакала в эту ночь - и из-за всей этой истории, и из-за
положения, столь же неприятного во всех отношениях, как и скучного.
На следующий день, казалось, ему было стыдно за то, что он сделал; он
мне об этом не говорил, я сделала вид, что не почувствовала. Мы вернулись
два дня спустя в город; на последней неделе Поста мы возобновили наше
говение; великому князю не говорили больше о том, чтобы идти в баню. С ним
случилось на этой неделе другое приключение, которое немного его озаботило.
В своей комнате в то время он был так или иначе целый день в движении; в тот
день он щелкал громадным кучерским кнутом, который нарочно себе заказал; он
размахивал им по комнате направо и налево и заставлял своих камер-лакеев
шибко бегать из угла в угол, так как они боялись, что он их исполосует. Не
знаю, как это он сделал, но, как бы то ни было, он сам очень сильно хватил
себя по щеке; рубец шел вдоль всей левой части лица и был до крови; он очень
встревожился, боясь, что ему даже на Пасхе нельзя будет выходить из-за этого
и что императрица из-за его окровавленной щеки снова запретит ему говеть, а
когда узнает о причине, то его щелканье кнутом навлечет на него неприятный
выговор. В своем несчастии он поспешил прибегнуть ко мне за советом, что
всегда делал в таких случаях.
Итак, он прибежал с окровавленной щекой; я воскликнула при виде его:
"Боже мой, чтос вами случилось?" Он рассказал мне тогда, в чем дело. Подумав
немного, я сказала: "Ну, может быть, я вам помогу; прежде всего идите к себе
и постарайтесь, чтобы вашу щеку видели как можно меньше; я приду к вам,
когда достану то, что мне нужно, и надеюсь, что никто этого не заметит". Он
ушел, а я вспомнила, что несколько лет назад я упала в Петергофском саду,
расцарапала щеку до крови и мой хирург Гюйон дал мне мазь из свинцовых
белил; я покрыла царапину, не переставала выходить, и никто даже не замеСтр.
562
тил, что у меня была оцарапана щека. Я сейчас же послала за этой мазью
и, когда мне ее принесли, пошла к великому князю и так хорошо замазала ему
щеку, что он даже сам ничего не видел в зеркало.
В четверг мы причащались с императрицей в большой придворной церкви, и,
когда причастились и вернулись на наши места, свет упал на щеку великому
князю; Чоглоков подошел к нам, чтобы сказать что-то, и, взглянув на великого
князя, заметил ему: "Вытрите щеку, на ней мазь". На это я сказала великому
князю, как бы шутя: "А я, ваша жена, запрещаю вам вытирать ее". Тогда