"Андрей Владимирович Романов. Военный дневник " - читать интересную книгу автора

Рузский был приглашен в поезд. Мы еще болтались на перроне, пока не
пригласили к обеду. Из штабных были приглашены генералы. С Государем
прибыли: военный министр Сухомлинов, адм[ирал] Нилов[61], Воейков[62],
кн[язь] Орлов[63], Дрентельн, Нарышкин, Саблин[64]. После обеда Ники
удалился к себе с Рузским, а нас отпустили. Я еще долго гулял по перрону.
Болтал с Воейковым, с шоф[ером] Государя Кегрессом[65]. После этого ушел к
себе.
Генерал Рузский простудился и третий день лежит. Сегодня, 29 окт[ября],
заболел ген[ерал]-квартирм[ейстер] Бонч-Бруевич. По-видимому, в городе
инфлуэнца.
Сегодня, 31 окт[ября], ген[ерал] Орановский сообщил, что мы переезжаем
в Варшаву, чтобы быть ближе к фронту, ибо 1 ноября начнется общее
наступление.
1 ноября вечером весь штаб переехал в Варшаву и разместился в Лозенках
в здании бывшей школы подхорунжих. Как помещение, так и удобства для штаба
превосходные. Желать лучшего нельзя. Но то, что мы все ожидали, а именно,
что пребывание штаба в таком большом городе, где еще кроме того центр всех
политических веяний, вызовет массу неудобств. Во-первых, стали все кому надо
и кому не надо ездить в штаб представляться ген[ералу] Рузскому. Старику и
без того много дела, да еще его тревожат. Кроме того, присутствие штаба
вызвало в городе массу сплетен и толков, которые, без сомнения, имели
исходной точкой штаб. Было еще одно неудобство, а именно, что из Варшавы не
так легко переехать назад в случае необходимости. Вперед, конечно, сколько
угодно, но назад вызовет панику. А что именно назад, может, нужно будет
уехать, покажет последующее.
К нашему приезду дела на фронте представлялись в следующем виде. По
общей директиве 2 ноября оба фронта должны были начать наступление на линию
Ченстохов - Краков - Карпаты. Долго наш Северный фронт ждал этот день, как
просил он ускорить его, указывая, что задержка даст противнику возможность
окопаться и вывести главные силы и затем перебросить их на Торнское
направление. Но штаб Верховного остался глух к нашим мольбам, ссылаясь
главным образом на Южный фронт, который запоздал в своих операциях и не
дошел до намеченной линии. Наш фронт возражал, что операции Южного фронта
должны быть выделены в совершенно особую операцию, не связанную с Северным
фронтом, иначе оба будут лишь друг другу мешать. Но ничего не повлияло, и мы
стояли две недели друг против друга. Когда же 2 ноября, согласно общей
директиве, наш фронт начал наступление, то со стороны Торно появились 3
корпуса, идущие вдоль Вислы, сметающие по дороге наши слабые линии I арм[ии]
на правом фланге. Неприятель оказался к 3 ноября уже в 60 верст[ах] за нашим
правым флангом. Пришлось спешно переправить на лев[ый] берег Вислы 2[-й]
корп[ус] I арм[ии]. А затем, что и было самое трудное, повернуть на север II
и V арм[ии]. Не имея железных дорог, было трудно быстро выполнить всю ломку
фронта, и вот вся драма заключалась в том, успеют ли войска к 4 ноябр[я]
вечер[ом] стать на свои места, чтоб принять бой.
Именно в этот день я выехал в Петроград, и Орановский дал мне карту для
Государя, где было показано, как войска стояли для наступления и как их
пришлось повернуть для опережения наступления со стороны Торна. Приехал я в
Петроград лишь 6 ноября, а у Государя был 7 н[оября] к завтраку. Николай
Мих[айлович][66], вернувшийся от Южн[ого] ф[ронта], тоже был приглашен к
завтраку. По лицу его видно было, что мое появление было для него очень