"Андрей Владимирович Романов. Военный дневник " - читать интересную книгу автора

Два-три вопроса, заданных за столом ген[ералам] Рузскому и Орановскому, ясно
на это указывало. Все были глубоко убеждены, что Государь все знает, и
разочарование было тяжелое, и невольно всякий задавал себе вопрос, как могли
в Ставке его так плохо ориентировать. Конечно, все ж знают, что сам
Верх[овный] гл[авнокомандующий] ничего не знает, и при этих условиях что мог
он сказать Государю - ровно ничего. Кто во всем этом виноват, вряд ли
когда-либо узнаем, но, по общему мнению, виноват (Черный) Данилов. Общую
характеристику его деятельности я дал уже выше. Из расспросов разных лиц
видно, что у Данилова одно стремление - всю войну вести единолично. Никого
не спрашивать, ни с кем не советоваться и всю славу и доблесть наших войск
свести к своим стратегическим талантам. Ох уж эти кабинетные стратеги!
Несколько слов о приезде Государя в Седлец.
В воскресенье 26 окт[ября] за завтраком Орановский говорит мне, что
сегодня вечером ожидается приезд Государя. Днем Кубе мне говорит то же
самое, но со слов буфетчика. Мы видели усиленную чистку вокзала, несли
флаги. Видна была суета. Я решил не идти встречать поезд, ибо делать нечего.
Сидел у себя в вагоне и обедал, когда прибежал жандарм (это было в 7 1/2 ч.
веч[ера]) и передал, что ген[ерал] Рузский меня требует на вокзал, куда он
прибыл в ожидании поезда. Я живо оделся и пошел. Оказывается, ген[ерал]
Рузский просил меня придти поговорить с ним. Дело было в том, что после
завтрака Орановский говорит мне, что ген[ерал] Рузский представил меня к
награде по телеграфу. На это штаб Верх[овного] гл[авнокомандующего]
запросил, был ли я в сфере огня. Рузский спросил об этом полк[овника]
Сегеркранца, который был со мной в командировке в Варшаве, который и
ответил, что я был в сфере артилл[ерийского] огня. Вот Орановский и хотел у
меня узнать, так ли это было. Я ему ответил, что в никакой сфере огня я не
был. Единственно, когда я был в штабе 1[-го] Сиб[ирского] кор[пуса], то мы
были в 12 в[ерстах] от немецких батарей, а вовсе не [в] 5 в[ерстах], как
утверждал Сегеркранц. Дальность же артилл[ерийского] огня не превышает 8
вер[ст]. Орановский спросил, как же быть. Ген[ерал] Рузский уже ответил, что
я был в сфере огня. Я заметил Орановскому, что так подводить меня нельзя и,
ежели меня спросят, был ли я в огне, я отвечу, что не был. Орановский
смутился, указав при этом, что тогда я подведу Рузского. Это не мое дело,
ответил я и прибавил, что очень прошу представление к награде остановить,
ибо вовсе не желаю быть помехой. Он и обещал поговорить с Рузским.
Вот на вокзале Рузский и говорит мне, что Орановский ему все передал,
но что поздно, представление послано, и очень просит меня его не подводить и
обещал в будущем свести меня под огонь, чтобы оправдать награду. Я умолял
Рузского телеграфно вернуть представление, но он не хотел. Я ему сказал, что
он ужасно меня подвел этим. Тогда он взял карту и хотел доказать, что тот
пункт, где я был, дер[евня] Служевец, находится в сфере арт[иллерийского]
огня, и если в то время, когда я там был, в эту деревню снаряды не падали,
то могли. Эта история была мне очень неприятна, и я решил написать об этом
д[яде] Николаше с просьбой меня не награждать, на что и получил на следующий
день от него по телеграфу ответ: "Твое правильное желание будет исполнено.
Дядя Николаша".
Благодаря этому я поехал на вокзал к моменту прихода царского поезда,
проходом из Холма обратно в Барановичи. В 8 [ч.] 30 [м.] поезд подошел к
станции Седлец. Хотя никто не должен был знать о приходе поезда, тем не
менее вокзал наполнился офицерами. Как только поезд остановился, ген[ерал]