"Андрей Владимирович Романов. Военный дневник " - читать интересную книгу автора

Пантелеева[88] расследовать самсоновское дело[89] и в связи с этим и
Ренненкампфа. Ну что он понимает в военном деле? Ровно ничего. Откомандовал
Семеновским полком, а потом командовал корпусом жандармов. Ну и в результате
несмотря на массу улик против Ренненкампфа он в докладе все улики смазал. А
между тем многие командиры батарей показали, что они получали приказание в
Восточной Пруссии во время боев по таким-то участкам не стрелять, и при
расследовании оказывалось, что эти участки принадлежали родственникам
Ренненкампфа. У управляющих некоторыми имениями были найдены за подписью
Ренненкампфа охранные листы, чтоб наши войска не трогали бы ничего. И эти
поместья также принадлежали Ренненкампфу. Кроме того, из Германии были
получены сведения, что немцы очень интересовались его денежными делами. Все
это невольно уже характеризует Рен[ненкампфа], и у воен[ного] мин[истра]
Сухомлинова уже собран целый том с обвинительными документами. Теперь
разобрать это дело поручено ген[ералу]-ад[ъютанту] Баранову[90]. Это человек
глубоко порядочный и, конечно, доведет дело до конца. Но долгое время
Государь верить не хотел. Я ему неоднократно говорил, но он все как-то
уклонялся и сомневался в правде. В этом много виноват кн[язь] Орлов, который
был в переписке с кн[язем] Белосельским[91], а последний состоял при
Ренненкампфе и не командовал своей бригадой, которая входила в состав той же
армии. Белосельский сильно поддерживал Ренненк[ампфа], [которого
поддерживал] и Андрюша [Шувалов][92]. Я ему однажды говорил: что Вы делаете,
Россию губите, защищая такого ген[ерала]. На это [Шувалов] мне ответил, что
Ренненк[ампф] ему однажды в жизни помог, и он считает своим долгом и его
теперь выручать. Я ему сказал, что это не причина и интересы государства
должны быть выше личных чувств. Орлов тоже не прав. Он пользовался кроме
того частными агентами, с которыми сносился жандармским шифром, и, конечно,
сведения, добытые таким путем, не могут быть всегда очень чисты. А надо быть
очень осторожным с Государем. Так легко в его глазах очернить кого бы то ни
было, и даже ежели он и не поверит, то все же остается немного. И ежели нет
точных данных о ком бы то ни было, лучше не говорить, как плохое, так и
хорошее. Но ежели есть точные сведения, то надо говорить всю правду. Это
долг каждого перед своим Государем. Ну вот, как я говорил, Государь долго не
верил мне, а я его довольно часто видел, когда был нач[альником] шт[аба] в
6-й арм[ии] в Петрограде. Государь очень интересовался делами войны, и никто
его не держал в курсе дела. Я ездил к нему рано утром, никто не знал об
этом. Однажды я нашел большую перемену в Государе. Он мне сам стал говорить
про Ренненкампфа, обвиняя его. Оказывается, у него был до этого в[еликий]
кн[язь] Дмитрий Пав[лович] и имел четырехчасовой доклад у него. Дмитрий
Павлович хорошо знал детали всего этого дела, и его доклад сильно повлиял на
Государя. Я лично думаю, что Ренненкампф один виноват во всем этом деле.
Жилинский гораздо меньше, хотя Верх[овный] главн[окомандующий] мне сказал,
[что] не знал я Жилинского на прежней службе - я бы даже заподозрил его в
высшей измене. Этот вопрос, конечно, трудно решить.
А вот на Кавказе - дела творятся. Прямо чудеса что такое! Бедный гр[аф]
Воронцов[93] так рамолен {от французского ramolli - расслабленный, физически
и умственно немощный, впавший в слабоумие человек}, что перед приездом
Государя ему впрыснули камфору, и он мог три минуты говорить с Государем.
После чего впал снова в полный рамолисмент. Он и доклады больше не
принимает. Графиня к нему никого не пускает. Принимает лично все доклады и
управляет всем Кавказом лично, как гражданскою частью, так и военною.