"Владислав Романов. Замок с превращениями (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

который то и дело менялся: вытягивался нос, съезжало лицо, закручивались
руки.
Не мальчик, а рыжее облако с носом, большим ртом и глазами. Возница
то и дело приводил себя в порядок, стараясь держаться при этом в полный
рост. Он успел распахнуть дверцу кареты, мученически улыбнуться и
пригласил Машу войти, протянув ей руки. И едва Маша коснулась его
невесомой легкой руки, как в тот же миг сильный электрический ток пронзил
ее; она чуть не потеряла сознание от внезапного удара, но уже через
секунду почувствовала себя свободной от всякого притяжения, в том числе и
земного. Она впорхнула в карету, и тысячи запахов вскружили ей голову.
Возничий заглянул в карету и, смутившись, представился:
- Меня зовут Ларик, я взял на себя смелость представиться сам,
надеюсь, что Вы на меня не разгневаетесь за такую вольность, просто я
давно мечтал об этой встрече и сейчас мои мысли смешались!..
Он держался за ажурную из серебряных паутин дверцу и смотрел так
грустно, будто все еще извинялся за свое глупое и бесформенное состояние,
однако и Маша теперь плавала в карете, как облако, постреливая рыжими
пылинками, и могла сколько угодно вытягивать шею или вообще превратиться в
одну длиннющую руку и сорвать у Грымзиной из девятнадцатой квартиры
красную головку мальвы, что Маша тотчас и сделала.
Послышался топот ног по тротуару, Ларик оглянулся и растерянно
посмотрел на Машу. Выглянула и Маша, увидев около кареты Алика Лаврова, с
которым училась в 7 "б" и в которого была тайно влюблена, хотя Лавров всем
сердечным мукам предпочитал химию, а если и обращал свое драгоценное
внимание, то, конечно, не на Машу-тумбочку Петухову, у кого нос уточкой и
вообще ничего выразительного в лице: так, одна болезненная мечтательность.
Вот разве что глаза светлые-пресветлые, и Петухов-отец однажды заметил,
что они у нее в темноте светятся и можно даже лампу на столе не включать.
Петухов-отец после работы почти всегда сидел за письменным столом,
писал диссертацию, которая ему была не нужна, а нужна маме-Петуховой.
Вообще ужасно, когда все под одной фамилией, все Петуховы!.. Отец то и
дело напоминает маме, что надо продолжать род Петуховых, а значит,
заводить сына Петухова. Но это их заботы. Однажды Маша на цыпочках зашла к
отцу в кабинет, думая, что он работает, а он просто сидел в темноте за
столом.
- Папа, ты что делаешь?.. - испуганно спросила Маша.
- Диссертацию пишу, - ответил из темноты отец.
Диссертация и жизнь Петуховых-старших пока к делу не относятся, важно
лишь, что Алик, несмотря на любимую химию, всегда косил взглядом в сторону
Флоры Галимзяновой, младшей дочери дворничихи Венеры Галимзяновой, ибо
Флора имела много преимуществ перед Машей. Во-первых, была стройной
брюнеткой, которую в трамвае принимали за дамочку, и ухажеры всех мастей
роем вились вокруг Флорки. Во-вторых, у нее было кукольное личико, что в
представлении Алика означало высшую степень красоты. В-третьих, одевалась
Флора лучше всех в школе - и каракулевая шубка, и сапоги, и золотые
сережки, и духи "Нина Ричи", которых даже у Беллочки не было (Белла
Ефимовна, математичка, их классная). "А одеваться в наше время - это все
равно что университет кончить"*, - любила повторять мама-Петухова.
В-четвертых, Флора дружила с Птицыной, которая была страшнее атомной
войны, и, конечно же, на ее фоне она выглядела сногсшибательно. А это уже