"Жюль Ромэн. Белое вино ла Виллет " - читать интересную книгу автора

довольство, фальшивое впечатление опрятности и нарядности, которые внушают
мне отвращение. От этого предательского вида меня тошнит. Приходилось вам
встречать в метро или в другом месте женщин, которые, нося на какой-либо
части тела перевязку с карболкою, сильно душатся, чтобы заглушить больничный
запах? Омерзительное ощущение. Моя казарма была в таком роде.
Можете себе представить, как мы томились в ней. Я только что провел
месяц отпуска после перенесенной мною не очень тяжелой болезни.
От половины марта до половины апреля я пользовался Парижем, как только
мог, и возвращался в казарму оглушенный, не вполне очнувшийся, вынужденный
протирать себе глаза и щипать себя за руку. Я приготовился к самым пресным
вещам, вроде упражнений на дворе казармы, под ярким солнцем, или маршировки
по зловонным свекловичным полям, где на продолжении трех километров вы не
увидите ни дерева, ни коровы, причем все время думаешь, что весна хороша в
тысяче уголков света, но только не здесь.
В пять часов я обыкновенно бывал уже у ворот, проходил с беспечным
видом мимо дежурного сержанта и торопливо направлялся к крохотной комнатке,
которую я снимал в городе за десять франков в месяц: нечто вроде шкафа с
окнами, доставлявшего мне, однако, огромное счастье.
Моя комната была расположена недалеко от казармы, на окраине города. Я
шел прямо к ней или останавливался на минутку у соседней лавочки купить
колбасы или молока.
Но в этот день, 29-го апреля, я решил пойти сначала за газетой. В
течение некоторого времени говорили о первом мая, к которому готовились не
на шутку. Каждый раз, как я бывал в отпуску в Париже, уже с января или даже
с декабря я видел на стенах писсуаров листочки с надписью: "Начиная с 1 мая,
мы работаем только 8 часов", и тому подобные вещи. В течение второй половины
апреля с обеих сторон шли серьезные приготовления. Вы припоминаете? Буржуа
думали, что наступает конец света, ну а народ полагал, что предстоит только
начало. Более нетерпеливые никак не могли дождаться. Уже вспыхнула стачка у
строительных рабочих и пищевиков. Богатые люди стали закупать целые ящики
сардин в предвидении всеобщей забастовки или же старались запрятаться в
глухие провинциальные углы. Правительство заверяло, что оно поддержит
порядок какою угодно ценою. Но даже самые трезвые считали, что без
столкновений не обойтись, тем более, что на это время приходился самый
разгар выборной кампании. Через неделю предстояло обновить состав Палаты.
Можете себе представить, как интересно было прочитать газету от 29 апреля.
Уже несколько дней шли "подготовительные грандиозные" митинги, совещания
синдикатов, словопрения социалистической партии, передвижения войск.
Стачечники тоже не оставались спокойными. Первого мая всякая отлучка из
парижской казармы будет запрещена: с самого рассвета солдаты должны быть под
ружьем; мэрии предполагалось занять войсками, на улицах расставить
кавалерийские патрули; и что еще?
Что касается нас, мирных пехотинцев Питивье, то мы уже знали, что нам в
течение суток будет запрещено покидать казарму.
Многие из нас были парижане, с Монмартра, предместья Сент-Антуан или из
Ла Виллет, и власти несомненно опасались, что мы не станем препятствовать
пролетарскому выступлению.
Итак, я сгорал от нетерпения прочитать парижский листок и торопился в
ближайший писчебумажный магазин.
Было пять или десять минут шестого. Я вышел одним из первых; в этот