"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

совершенно свободным, не связывающим себя мыслью о будущем. Я бы более не
требовала уделять мне так много времени. Если ему нужно время для самого
себя. Если он боится порабощения. Просто знать, что он меня любит. Неужели
же это больше невозможно?"
Она видит приближающийся омнибус. Ей доставляют смутное удовольствие
названия улиц, которые на нем написаны, которые она читает беглым взглядом,
сливая одно с другим. У нее нет времени ни подумать, что они напоминают или
обещают, ни представить себе маршрут, предложенный случаем. Когда прохожий
ловит в уличном движении начертание какого-нибудь парижского маршрута, оно
действует на него как заклинанье. Молния прорезывает широкий небосвод памяти
слишком быстро, чтобы в него заглянул ум, достаточно ярко, чтобы
взволновалась душа.
Жюльета знаком останавливает омнибус, садится в него. Дребезжание и
тряска завладевают ею. Она отдается какой-то отеческой грубости. Бояться
нечего. Мало-помалу приходит забвение. Шаги лошадей похожи на дождь,
барабанящий по крыше, или на тиканье стенных часов. На звуки, которые вносят
спокойствие в нашу жизнь, показывая на своем примере, как долго можно
длиться. Через стекла еле заметно вторгается улица. Куски проспектов,
лоскутья неба, движение дерева, черного с позолотой, падают к вам на колени.
Жюльета выходит из омнибуса потому, что название улицы, которое она
слышит, вызывает у нее желание выйти. Она хитрит с собой. Она будто бы
вспоминает, что давно не видела церковь Сент-Этьен-дю-Мон и площадь
Пантеона, пустынную и величавую, как гравюры Римы.
Поднявшись наверх, она обходит площадь, не думая ни о чем, кроме
названия улиц. Она беспокоится. Она спрашивает себя, не обманула ли ее
память.
"Эльмская улица". Она бледнеет. Она смотрит на эмалированную дощечку,
как будто желая заставить ее признаться, благосклонна она или пагубна. Она
идет по едва знакомой улице. Только один раз, в прошлом году, она шла по ней
вместе с ним. Налево высокие здания, направо низкие дома. Еще дальше. Вот
решетка и, чуть отступя, большой фасад.
Она останавливается на углу улицы Тюилье. Внезапно она чувствует
невозможность уйти с этого места. Она не сводит глаз с решетки напротив, с
павильона подъезда, с двери. Может быть, редкие прохожие, люди, живущие по
соседству, удивлены при виде этой молодой женщины, стоящей неподвижно и
словно подстерегающей кого-то.

IV

РАЗГОВОР В ЦЕРКВИ

После ухода Жюльеты переплетчик употребил минут пятнадцать на
приведение в порядок чемодана Легедри. Потом собрался уходить. Ему опять
вспомнился ватный тампон в спичечной коробке, засунутый в глубину выдвижного
ящика. Не было никаких шансов, чтобы в его отсутствие произвели обыск. Это,
конечно, противоречило бы закону. А уж если бы это случилось, кому пришло бы
в голову открывать спичечную коробку? Однако, для своего нравственного
благополучия Кинэт хотел иметь возможность сказать себе, что помещение
очищено от всяких следов и что улик в нем больше нет. Он достал коробку и
положил ее в жилетный карман.