"Жюль Ромэн. Силы Парижа " - читать интересную книгу автора

раздвоение. И каждый раз, когда к группе прибавлялся новый человек, у него
по-прежнему было впечатление саморазмножения.
Затем артистические парочки, теплые и тесные, с обилием взглядов,
токов, взаимного общения между телами, и с мыслью о комнатах, куда они
возвратятся после возбуждающей музыки.
Далее группа состоит из нескольких одиноких женщин с партитурами в
руках. Здесь она размягчается, оставляет вокруг каждого тела свойственную
ему атмосферу и, лихорадочно, робко, с любовной потребностью растаять,
ожидает превращения.
Еще дальше она крепнет и становится трезвою, это студенты и любители,
пришедшие в надлежащее время, без исступления. Она еще более успокаивается и
густеет в том месте, где начинаются мелкие буржуа; но немножко подальше ее
все в большей степени пропитывает и снедает новое беспокойство: мелкие
буржуа боятся, что пришли слишком поздно; им кажется, что подъезд очень
далеко, а входная дверь так далеко, что им никогда не добраться до нее. Чем
дальше, тем более возрастает страх; это он заставляет их сбиваться в кучу и
становиться в беспорядке.
Душа группы не живет одним и тем же временем; в ней есть
последовательность, каскады; конечно, она не содержит ни прошлого, ни
будущего, но ей удается расширить пределы настоящего и разложить его на
части. Потому что она не представляет непрерывного изменения: то там, то сям
в ней есть расщелины, трещины, разделяющие два оттенка. Это объясняется тем,
что группа иногда по пяти минут оставалась без прироста; ее конец высох в
воздухе, потеряв уже способность сращиваться. Когда, наконец, прибавлялись
новые тела, соединение их не было больше совершенным; в этом месте остался
рубец. Общение между обоими краями спайки происходит в более слабой степени;
душа переступает через канавку.
Группа то радуется своему росту, то страшится своих равмеров. Те, что
приходят и образуют новый ряд, огорчаются длиною очереди; они приносят
только тревогу. Они внушают группе беспокойную мысль, что она не уместится
вся целиком в зрительном зале и не свершит своей судьбы. Затем, когда вновь
пришедшие утвердились на своих местах, когда они пристали, как куски
штукатурки к выступам и выемкам предыдущего ряда, когда они почувствовали,
что за их спиною затягивается и охватывает их общая оболочка, - у них тоже
появляется желание, чтобы группа увеличивалась; они ожидают и привлекают
тех, что будут последними и одним своим присутствием будут толкать их внутрь
здания.
У подъезда душа перестает бояться; ее забавляют приросты очереди, но в
общем она мало интересуется ими. Она говорит о другом. Здесь читают
либретто, просматривают партитуру, перечисляют актеров. Те, кто знают оперу,
обсуждают ее или излагают ее содержание соседям.
Группа сознает пьесу по-своему. Она не присутствует на представлении,
но она думает о нем. Это не предвкушение и не стремление к восприятию: это
ощущение представления в меру сил ее души. Она получит душу, более способную
к познанию, лишь после превращения.
Она готовится к нему, живя более напряженной жизнью. Конец торопливо
вытягивается; но он не успевает дисциплинировать то, что прибывает к нему; и
когда дверь открывается, когда напор разрывает щель между ее половинками,
группа не знает, удастся ли ей целиком испытать радостное превращение; и она
ползет с тротуара в коридор, как ящерица с перебитою спиною, которая не