"Жюль Ромэн. Силы Парижа " - читать интересную книгу автора

Королевская улица

По каждому тротуару люди идут в двух направлениях; они нигде не
образуют уверенного в себе потока. Один маршрут не согласуется на ней с
другим. Поэтому душа улицы не волокниста; мы не видим на ней длинных
сливающихся вместе струек, которые отсвечивают при встрече друг с другом.
Душа рождается сразу из сотни маленьких толчков; она - гребень многих волн;
происходят случайные разряды ее между двух тел, напоминающие сухое
потрескивание ногтей.
Тротуар отягчен пивными и кафе; выпяченные, наполненные людьми террасы
внушают прохожим отвращение к продолжению своего пути; вокруг этих террас
душа меньше проявляет себя; порывы приклеиваются к ним, как мухи к липкой
бумаге.
Улица напоминает стержень гири, на двух концах которого насажены две
площади. Но площадь Мадлэн мыслит более грузно, нежели другая площадь; она
обуздывает Королевскую улицу, принуждает ее к добропорядочному
существованию.
Экипажи образуют на мостовой две четко обозначенные полосы; каждая из
верениц движется в своем направлении; каждая скользит мимо другой, и их
легкое касание сознает себя. Женщины, сидящие в экипажах навстречу друг
другу, обмениваются взглядами. Между автомобилями, пошатываясь, медленно
катятся велосипеды.
Улицу периодически сводит судорога. Движения останавливаются; толпа
делается бесформенной. Справа и слева поджидали улица и предместье
Сент-Онорэ, рассеченные, от нетерпения готовые завести грызню. Вдруг обрубки
пускают ростки, вытягиваются, смыкаются, разрывая другой поток людей и
экипажей. Это жесткая, всюду параллельная себе душа, к толще которой
прижимаются края наносимой ею раны.

Монмартрская улица

Ее сущность

Несмотря на свою длину, она образует почти что единое существо. Ибо она
является осью нескольких водоворотов и постоянным руслом нескольких потоков.
Большая часть тел все время остается на ней или неизменно по ней следует.
Она недостаточно изогнута для того, чтобы на ней могли зарождаться
центробежные токи; но она все же несколько изгибается, так что скользящие по
ней экипажи не вполне свободны в своем движении; она вынуждает их сдерживать
свой бег, как бы приклеивает их к своим стенам. Она стремится замкнуться,
ограничить свою жизнь, создать в себе целый мир.
Никакая другая улица не служит ее непосредственным продолжением;
никакая другая не обладает той же сущностью, не принадлежит к той же
категории. Достаточно могучая, чтобы противостоять натиску окрестной жизни,
она не делает усилий оставаться неизменною. Она вбирает в себя часы,
окрашивая каждый из них чувством, рожденным только для него, наделяя душою,
которая походит только на себя. Но каждый день часы возвращаются, те же, что
были накануне; и улица опять наполняет их своими чувствами. У нее сложились
привычки, но она остается юною. Складки, налагаемые на нее временем, все еще
прекрасны.