"Борис Романовский. "...Авраам родил Исаака..."" - читать интересную книгу автора

- Забыл я, Муза, все! - крикнул он. - Не могу я работать инженером!
- Другие институт кончают заочно! - сказала она, опять появляясь из-за
ящиков с начатой бутылкой в руке. - Че ты, глупее других или перестарок
какой?
- Хорошая ты женщина, Муза, - Борис Алексеевич обнял ее с
непринужденностью, которая так нравится женщинам. - Выходи за меня замуж!
- Стара я для тебя, - задумчиво сказала напарница. - А кроме того, у меня
свой алкоголик есть! Ищи себе помоложе, Боря! - и она легко выскользнула
из его объятий.
Борис Алексеевич не собирался жениться и сделал свое предложение скорее в
знак признательности за веру в него и просто за хорошее отношение. Его
семейная жизнь, пока так трагически не оборвалась, была настолько светла,
что он не мог себе представить другую женщину рядом, ежедневно - женой,
хозяйкой, матерью его новых детей. И уж во всяком случае здесь нужны были
чувства, доверие, страсть и многое еще чего... Монахом он не был, у него
была парикмахерша Тоська, которая терпеть не могла, когда он появлялся у
нее пьяный, хотя охотно пила вместе с ним. Самое приятное, хотя и немного
обидное, заключалось в том, что Тоська, к удивлению, замуж за него не
собиралась и даже ни- когда об этом не заговаривала.
Вечером после работы, обежав магазины и набив портфель (он не носил
сумок), Морозов заскочил в ясли.
- Здравствуйте, - ответила на его приветствие вторая дежурная. - Жалобы,
предложения есть?
- Нет! - он подошел к кроватке.
- Папа пришел, - неожиданно произнес ребенок.
Уже месяц прожил младенец в его доме, с ним; его глаза перестали
разбегаться в разные стороны, как в первые дни, а, четко и параллельно
двигаясь, следили за перемещающимися предметами. Новоявленный отец считал,
что следили с интересом. Александр уже знал свое короткое имя, слова "дай"
и "на" и различал игрушки, причем предпочтение отдавал многоцветным и
сложной формы, но "папой" он назвал Бориса Алексеевича впервые.
Морозов был потрясен и растроган, хотя знал, что это должно произойти, что
все дети говорят "папа", иногда и раньше, чем "мама", знал, что мальчишка
механический, по сути дела, робот, сложный, очень сложный, но робот, и все
равно почувствовал теплое человеческое чувство к этому почти человечку.
Пожалуй, впервые он отнесся к нему как к ребенку. Борис Алексеевич и через
пятнадцать лет помнил свое состояние, с которым он спешил домой, с
тяжеленным портфелем в одной руке и Сашкой в другой.
Первое время его не оставляло тревожное чувство, что вот кто-то позвонит в
дверь и скажет: "Ага! Ребенок не настоящий, вы обманываете... вон он даже
в пеленки не делает!" Хотя кому какое дело до его ребенка и до него?
Если раньше денег хотя и не хватало, но на "маленькую" всегда можно было
наскрести, то теперь он жил в хроническом финансовом дефиците. С первых
получек он приобрел изящную люстру, портьеры и тюль на окна, а нужны были
еще сотни вещей. Кастрюли, утюг, стиральные порошки, одежда, приличная
мебель - он теперь мечтал о полированной "стенке" и мягком гарнитуре.
Мечтал о "стенке", а необходимо было постельное белье - сколько же можно
было спать на голубом трикотаже. Год, примерно, назад он купил рулон,
скорее всего краденого, трикотажа (случайно оказался при деньгах), и вот
теперь голубая тянущаяся материя, разрезанная на соответствующие куски,