"Ольга Романовская. Дама с единорогом " - читать интересную книгу автора

В прочем, слова "брак" и "муж" баронесса понимала своеобразно,
по-своему. Ей казалось, что после замужества, этакого семейного праздника с
походом в церковь, она по-прежнему будет жить в Уорше, а муж (официально
признанный отцом возлюбленный) станет каждый день приезжать к ней и гулять с
ней по саду. Ему будет дозволено сопровождать ее на прогулках, приглашать
погостить в свой замок, держать ее за руку и, быть может, даже обнимать - и
все это законно, никого не таясь. А по воскресеньям, в порядке исключения,
она даже позволит ему целовать себя в щечку. Вот в этом, по ее представлению
и заключался брак.
На роль своего "мужа" Жанна мысленно отвела баннерета Артура Леменора.
Размышляя о недавних словах отца, баронесса как-то сама собой
погрузилась в сладкие грезы о своем возлюбленном. Он не был похож на Бриана,
капризного сладкоголосого Бриана, и был старше ее, что, несомненно, делало
его в ее глазах еще привлекательнее.
Леменор не был груб, чем разительно отличался от ее соседей, красив,
настойчив и смел - словом, обладал большинством качеств, которыми, по ее
мнению, должен был обладать истинный рыцарь.
Так приятно было снова оказаться на пьедестале, повергнув к своим ногам
не пажа или оруженосца, но рыцаря, по роду службы не понаслышке знавшего,
что такое опасность, и обличенного доверием графа Оснея. Нет, ее сердце
просто не могло не дрогнуть от его взгляда; если не он, тогда кто? И ей
казалось, будто бы сам Господь Бог толкнул их навстречу друг другу. Нет, это
было знамение, так было предопределено Провидением, чтобы она спешила на
свидание к Бриану - и встречала его. Конечно, он был послан ей небом, чтобы
разрушить это нелепое увлечение недостойным и разжечь в сердце любовь.
Отдав должное миру грез и прикинув, что до обеда - одного из немногих
доступных ей развлечений - осталось не так уж много, девушка решила снова
выйти на крыльцо. Она застала отца уже не в том благостном настроении, в
котором он пребывал с утра. Возможно, причиной этому был не слишком приятный
разговор с дочерью, а, может, просто какая-то мелочь нарушила привычный ток
мыслей, но, так или иначе, теперь Уоршел не давал спуска крестьянам. Его
раздражала их нерасторопность, их неумелые отговорки, качество зерна; руки
его то и дело сжимались в кулаки, а голос гремел до самого Северна. И надо
же было случиться, чтобы как раз в такую минуту запыхавшийся Робин сообщил о
поимке браконьера, посмевшего "расставлять силки на куропаток Его милости".
- Где этот паршивец? Подать его сюда! - загремел голос Джеральда.
Притихшая толпа шарахнулась в разные стороны, вжалась в стены,
предчувствуя беду. В воздухе запахло грозой. Наступила тишина, прерываемая
лишь испуганным писком детей, судорожно цеплявшихся за материнские юбки.
Матери молча давали им подзатыльники и, как могли, загораживали от
господского крыльца. Послышались громкие крики: "Ведут, ведут!", и двое слуг
протащили мимо шеренги крестьян связанного человека с разбитым носом и
кровоточащей ссадиной на щеке. Они грубо бросили его перед крыльцом.
Представ пред грозными очами господина, браконьер не струсил, не стал
кланяться, не просил прощения, не отвел взгляда, а, немедленно встав на
ноги, дерзко посмотрел в глаза Уоршелу.
Заинтересовавшись, кто бы это мог быть (не каждый день увидишь
браконьера), Жанна выглянула из-за спины отца. Таинственный браконьер
оказался внебрачным отпрыском одного духовного лица, некогда начинавшего
свой жизненный путь местным священником. Плодом его стараний и оказался