"Владимир Романовский. Год Мамонта" - читать интересную книгу автора

он от полога, ползком добрался до противоположного края шатра и приподнял
этот край лезвием кинжала. Выскользнул он из шатра все так же бесшумно.
Сейчас он обойдет шатер и застанет мерзавцев у входа. И тогда они обо всем
пожалеют.
Что-то тяжелое опустилось ему на голову, и Номинг стал падать вперед,
удивленный и яростный. Ему не дали упасть, но этого он уже не помнил.
Вторая тень скользнула в шатер и через несколько мгновений вынырнула с
мешком, в котором помещался связанный сын Номинга с кляпом во рту. Сам
Номинг был уже в другом мешке, и тоже с кляпом. Лазутчики закинули мешки на
плечи и беззвучно, незаметно стали удаляться от стана. В княжеском шатре не
очень мелодично пели наложницы.


* * *

Номинг очнулся и попытался тряхнуть головой. Взгляд концентрировался
плохо. Каменные стены. Каменный потолок. Каменный пол. Ах, песьи дети!
Гадюжье племя! Выкрали меня! Ну ничего. Я еще жив, и при первой же
возможности я отсюда сбегу. Коварные твари!
По середине каменной коробки помещался приподнятый топчан. На нем
стояли и лежали предметы, употребляемые ниверийцами для их подлого
ниверийского письма. У топчана сидел какой-то отвратительный нивериец,
среднего роста, а рядом с ним стоял еще один гнусный нивериец, высокий и
плечистый. С таким если сражаться, то сразу надо оглушать, иначе будут
хлопоты. Они о чем-то переговаривались вполголоса. Сидящего звали, кажется,
Хок. Ниверийский язык Номинг знал плохо, всего несколько отвратительных
слов, которые нужно было произносить утробно. Распахнулась напротив дверь,
какие ставят в Артании в княжьих домах - украли у нас придумку, гиены. В
помещение вошла высокая белокожая ниверийская баба. Походка почти мужская.
Подошла к этим двум. Который сидел, сказал ей что-то и кивнул в сторону
Номинга. Баба тоже кивнула и двинулась к Номингу.
Номинг осознал, что сидит на полу, и связан по рукам и ногам.
- Э, - сказал он. - У. - Язык подчинялся с задержкой. - Э. Здравствуй,
красавица писаная, подстилка, потаскуха куявская.
Неожиданно помутненный взгляд прояснился, и Номинг узнал ее. Бабу. Хуже
не придумаешь. Действие развивалось в точности по логике кошмарного сна.
Куявская потаскуха не обратила на его слова никакого внимания. Номинг
вспомнил, что так и не выяснил, знает ли она артанский язык. Он не
сомневался, что она тоже его узнала. Еще бы. Но лицо ее осталось совершенно
равнодушным. Присев рядом с ним на корточки, она запустила руку в его
волосы, чуть приподняла голову, и рассмотрела лицо и шею. Прищурилась.
Номинг осклабился.
- Ну, ты, - сказал он. - Здравствуй. Место дурное. Как в колодце.
Приходи ко мне в шатер, там и поговорим.
А что он еще мог сказать?
Что произошло дальше, он толком не понял. Небывалая, нестерпимая боль
прошла через все тело единой страшной волной, опустилась и остановилась у
ребер. Номинг крикнул хрипло и истошно и начал непрерывно, яростно ругаться,
понося последними словами ниверийцев, их подлую страну, эту мерзкую
крепость, и эту потаскуху. Он объявил, что всех их сожжет на медленном огне,