"СОПЕРНИЦЫ" - читать интересную книгу автора (Кафу Нагаи)2 ПРЕДМЕТ РОСКОШИ— Добрый вечер, пожалуйте, просим… — Хозяйка чайного дома «Хамадзаки» на коленях, припав ладонями к полу, приветствовала гостей у входа в гостиную. — Откуда сегодня пожаловали к нам? — Меня зазвали в Императорский театр. Ради господина Фудзиты смотрел спектакль с актрисами,[2] — отвечал Ёсиока, стягивавший с себя — Да уж, с гейшами нет таких хлопот. — Хозяйка переместилась поближе к низкому столику палисандрового дерева. — Эда-сан, вам ведь очень жарко, наверное? Может быть, изволите переодеться? — Как ни жарко, а сегодня буду терпеть. Не по нраву мне эти халаты, как их, — В отношении внешности и манер вы весьма щепетильны, не так ли? — Хозяюшка, по правде говоря, хочу я вас кое о чем попросить… — Извольте, о чем идет речь? — Вот и славно. С вашего позволения, сегодня я выступаю в роли хозяина. Только вот гейш я попрошу позвать не тех, что всегда, это можно? — Слушаюсь. И кому же позвонить? — Дело вот в чем… Мы не будем нынче приглашать Рикидзи. — Ой! Отчего же? Да вы… — Хозяйка изумленно уставилась на Ёсиоку, но он только усмехался и попыхивал сигарой. Служанка принесла сакэ и закуски. Эда быстренько осушил стопочку и предложил выпить хозяйке: — Очень вас прошу поскорее позвать гейшу по имени Комаё. Да, именно так, Комаё. — Госпожа Комаё? — Хозяйка вопросительно взглянула на служанку. — Она из новеньких. Красивая. — А-а, кажется, она из дома госпожи Дзю… Да? — По лицу служанки ясно было, что догадка озарила её только что. — Вот как, из дома госпожи Дзюкити… — Хозяйка опустила рюмку с таким видом, будто и она наконец вникла в суть дела. — У нас ведь она до сих пор не бывала? — Нет, приходила. Вот и позавчера вечером заглянула ненадолго, чтобы поприветствовать наших гостей, не припоминаете? Да-да, она зашла на банкет господина Тиёмацу… — А-а, верно… Круглолицая, миниатюрная такая. С годами начинаешь всех путать!.. — Ну что ж, кого еще позовем? Дзюкити вот давно не приглашали. — Эда обернулся к Ёсиоке. — Лучше, наверное, позвать гейш из одного дома? — Попросим так и сделать, — отозвался тот. — Слушаюсь. — Служанка составила на поднос чашки и чайник и поднялась с места. Хозяйка протянула господину Эду осушенную стопку. — И все-таки я не могу понять, что происходит. — Ха-ха-ха! Разумеется, это трудно понять. Потому что вся история заварилась только нынче вечером. Откровенно говоря, я и сам в недоумении. Ха-ха-ха. С нетерпением жду, что она ответит. Уж не знаю — придет? Не придет? — Да что это вы? И я-то с вами совсем голову потеряла, словно лисы заморочили! — Ничего-ничего, не волнуйтесь, подождите немного, и вы увидите — дальше станет еще интереснее. — Госпожа Комаё в театре. Скоро пожалует сюда, — сообщила служанка, вернувшись в гостиную. — Ха-ха-ха, — невольно разразился смехом Эда. — Ах! Так ведь и напугать недолго! — Ладно уж, ладно. Но что же остальные гейши? — Сказали, что для Дзюкити и остальных тотчас заглянуть затруднительно. Как прикажете поступить? — Ну, тогда… — Эда посмотрел в сторону Ёсиоки. — Может быть, попросим их прийти когда смогут? На этот раз хозяйка сама отправилась договариваться по телефону, оставив с гостями служанку. — Кажется, все складывается как нельзя лучше. Если Комаё будет одна, то и разговор пойдет гладко. — О-Тё, выпей рюмочку. — Ёсиока налил служанке сакэ. — Не знаешь ли ты… У Комаё сейчас есть кто-нибудь? — Она очень хорошая гейша, — служанка умело уклонялась от ответа, — говорят, что прежде она уже работала в здешних местах. — Ха-ха-ха! — Эда снова громко расхохотался. — Да что же вас сегодня так насмешило, Эда-сан? — То-то и есть, что все это очень забавно, от смеха не удержаться. Ты разве не знаешь?… Ведь Комаё была моей гейшей! Да, семь лет назад. Когда она в прежнюю пору работала в здешних местах, о нас много судачили! — Да неужели? Хи-хи-хи… — Кто-то, кажется, смеется? И напрасно, это даже неучтиво. — Совершеннейшая правда. Я готов подтвердить. Некоторое время у них с господином Эдой были самые горячие отношения, потом по каким-то причинам они расстались. А сегодня вечером впервые встретятся опять спустя семь лет, — вмешался в разговор Ёсиока. — О-о, вот оно как… Коль скоро все это правда, встреча будет не из легких. — Что значит «коль скоро это правда…»? Недоверчивая ты какая-то, О-Тё… В те годы лысины у меня не было. Я был более поджарым, стройным был… Хотел бы я, чтобы ты на меня посмотрела тогда! Как раз в это время в коридоре наконец послышался звук шагов: — Мне сюда? Эда встрепенулся и нарочито выпрямил спину. В дверях показалась Комаё. Волосы её были уложены в прическу — Давеча… — начала было она в качестве приветствия, но, заметив присутствие Эды, нового для неё лица, слегка переменила тон: — Добрый вечер. — Вы все это время были в театре? — Эда мгновенно наполнил для неё рюмку. — Да. А вы тоже были там? — По правде говоря, мы еще в театре хотели пригласить вас, но не знали, где вы сидите, — произнося это, Эда как ни в чем не бывало разглядывал Комаё, принимая во внимание абсолютно все, от деталей туалета до манеры держаться с гостями. Самому ему не было в этом никакой корысти, но поскольку господин Эда любил невинное и шумное веселье в местах, подобных нынешнему, то этим вечером он решил ради Ёсиоки побыть сторонним наблюдателем и вынести суждение о достоинствах гейши по имени Комаё. Ему было известно, что среди тех, кого называют общим именем «гейши из Симбаси», существуют ранги от самого верхнего и до самого нижнего и слишком дешевая гейша, будь она даже подругой юных дней, может нанести урон репутации господина Ёсиоки. Понимая, что Ёсиока, каким он был в студенческие годы, совсем не тот человек, которого под этим именем знают сегодня в деловых кругах, Эда искренне вошел в роль заботливой старой тетушки и, чтобы сыграть её достойно, напиваться счел недопустимым, по крайней мере в этот вечер. Для самого Ёсиоки ситуация была еще более щекотливой. Состоит ли Комаё в своем нынешнем заведении на контракте, или она независима и лишь числится там для виду? А может быть, она имеет покровителя и работает для собственного удовольствия? Он считал, что обо всем этом не следует спрашивать напрямик, и решился делать предположения, исходя из собственных наблюдений человека, каждодневно имеющего дело с гейшами: сопоставлять мельчайшие детали в её поведении с гостями, манере одеваться и прочих подобных вещах. Комаё вежливо ополоснула осушенную рюмку и вернула ее Эде, затем принялась разливать сакэ, а сама в это время, исходя из профессионального опыта, попыталась определить, насколько это было возможно, характер отношений между пригласившим ее сегодня господином Эдой и Ёсиокой. Она решила вести себя еще более осмотрительно, чем всегда, и завязала ни к чему не обязывающую светскую беседу. — Кажется, погода становится слишком жаркой даже для того, чтобы бывать в театре. — Комаё, — неожиданно обратился к ней Ёсиока очень проникновенным тоном, — сколько тебе лет? — Мне… Не хотелось бы о моем возрасте… А вам сколько уже, Ёсиока-сан? — Мне почти сорок. — Не может быть! — Комаё по-детски наклонила голову набок и стала считать, загибая пальцы и рассуждая вслух: — Мне тогда было семнадцать… да. И после этого прошло… — Ай-яй! При людях! — заметил ей господин Эда. — Ах, простите пожалуйста… — «Тогда», «после этого» — о чем это вы, собственно, о каком таком времени идет речь? Комаё рассмеялась, демонстрируя свой обворожительный зубик. — Ёсиока-сан, а ведь вы наверняка еще не перевалили середину жизненного пути! — Сегодня вечером давай поговорим о личных делах лишь одного из нас. — О ваших? — Да нет, о твоих. Сколько еще времени ты выходила к гостям после того, как я уехал за границу? — Сколько… — Комаё раздумывала, подняв взгляд к потолку и поигрывая веером. — Еще года два люди были снисходительны к моим скромным талантам. — Вот как, значит, как раз до моего возвращения в Японию. В душе Ёсиока очень желал спросить, кто же именно купил ей тогда свободу, однако выговорить это он не решился и с невозмутимым видом заметил: — Верно, лучше быть гейшей, чем просто женщиной? — Я снова начала выходить в свет не потому, что хотела этого, просто не оставалось ничего другого, кроме как опять взяться за свое ремесло. — А до того ты была чьей-то женой или у тебя был покровитель? Комаё медленно осушила рюмку, поставила её и продолжала молча сидеть без движения, затем она, как будто бы решилась: — Что толку скрывать… — она придвинулась к мужчине немного ближе, — некоторое время я была законной супругой одного человека. Вы как раз отбыли за границу, и, по правде говоря, я тогда немного приуныла. Это правда, — усмехнулась она, — я ничуть не кривлю душой. Ну, вот… И как раз в это время появился один молодой человек, сын толстосума из провинции, он приехал в Токио учиться. Этот человек пообещал заботиться обо мне — с его-то помощью я и ушла из гейш. — Вот оно что… — Тогда я еще была у него на содержании. Но со временем он стал уговаривать меня, чтобы я непременно поехала с ним в его родную провинцию. Он обещал, если поеду, по-настоящему взять меня в жены. Мне этого совсем не хотелось, но ведь навечно молодой не останешься, а если есть возможность выйти замуж… Так вот я рассуждала, что было, надо признать, весьма наивно. — И куда же вы поехали, что это была за провинция? — О, оттуда все края кажутся дальними. Это те места, где промышляют лосося. — Ниигата? — Нет. Не угадали. Ближе к Хоккайдо. Та провинция называется Акита, там холодно-прехолодно. Вот уж отвратительное место, никогда его не забуду. Я вытерпела там три года. — А потом стало наконец невмоготу? — По-вашему, может, и так выходит. Но на самом деле умер мой муж. А когда это случилось… ведь я, по сути дела, была всего лишь гейша. Его родители пребывали в добром здравии, к тому же у него было двое младших братьев. Ни так ни сяк одна я там оставаться не могла… — Ну да. Понятно. Выпей, переведи дух. — Благодарю, — Комаё приняла из рук Эды наполненную рюмку. — Теперь вы знаете мои обстоятельства, прошу вашего снисхождения. — А что остальные гейши? Или они уже не придут? — Еще нет одиннадцати. — Эда достал часы и взглянул на них, а потом проводил глазами фигуру удаляющейся Комаё, которая как раз поднялась, потому что её позвали к телефону. Понизив голос, он сказал: — Очень хороша! Роскошь, редкость! — Ха-ха-ха… — Даже лучше, если бы никто не пришел. Однако же и мне пора исчезнуть. — Ну, так далеко дело не зашло. Я ни в коем случае не намерен ограничиться лишь одним сегодняшним вечером. — И все-таки раз уж я взялся помочь… Возможно, она чувствует то же, что и вы. Смущать людей грех. Эда разом осушил две стоявшие на столе рюмки и без стеснения достал из портсигара Ёсиоки сигару. Чиркая на ходу спичкой, он поднялся с места. |
||
|