"Жозеф Анри Рони-старший. Озеро Белых Лилий (Нимфея) ("Дикие времена" #4) " - читать интересную книгу автора

преследование бесполезно: огромные завесы ила отделяли преследователей от
задних рядов бегущих. Убитые и пленные под надежной охраной были уже
отправлены к хижинам, как вдруг всплыли несколько человек, держа на руках
синекожего мальчика, которого они положили на мой плот. Они объяснили
знаками, что я должен присмотреть за ним. Мальчик стонал, и они, явно жалея
его, показали на его левую руку. Ощупав ее, я увидел, что рука вывихнута в
плечевом Суслове. Мне не удалось внимательно осмотреть мальчика, ибо в ту
самую минуту я увидел, как плот Сабины исчез в тумане.
Мы пристали к острову, где наши друзья решили отдохнуть.
Чувствовалось, что победа не принесла им никакой радости, а скорее
вызвала грусть и отвращение, сопровождаемые внезапными вспышками возмущения,
взрывами клокочущей ярости. Пока они жарили рыбу, я отправился побродить по
острову. Я обошел его на две трети. На острове росли гигантские злаки, и,
помнится, я заметил, хотя и был погружен в свои мысли, нечто вроде борозды,
из которой эти злаки произрастали. Это было одним из тех наблюдений, смысл
которых не сразу доходит до сознания, однако позднее они оживают в памяти,
как обрывки мыслей, которые пришли во сне. Пройдя еще несколько шагов, я
увидел провал в земле; на дне ямы, ощетинившейся острыми камнями, зияла
головокружительная, черная, как ночь, пустота.
Я склонился над этим склепом, который напомнил мне мою опустошенную и
раздавленную отчаяньем душу, и вдруг мне почудилось, что из отверстия
раздался стон, непохожий на тот, который мог бы вырваться из груди Человека
Вод. Это был не влажный, булькающий звук, столь характерный для голоса
амфибий, а человеческий голос, сухой и вибрирующий.
- Сабина!
Не сошел ли я с ума? Ведь Сабина плыла по волнам. Однако я прислушался.
Я изо всех сил напрягал свой слух, который, казалось, мог бы сейчас уловить
полет бабочки в лесу. Но слышал только тот шум, который бывает в каждой
пещере от едва уловимого потрескивания породы, от едва слышного
пощелкивания, отсчитывающего разрушительный бег времени.
В задумчивости я вернулся в лагерь. Стоянка была недолгой, и как только
Люди Вод зажарили рыбу, они унесли ее под воду, где обычно ели. Я со своей
порцией вернулся на плот, и предложил кусочек рыбы своему спутнику, но он
отказался. Видимо потому, что сам я жил в постоянной тревоге, его страдания
вначале не трогали меня. Однако отказ от пищи и стоны мальчика, наконец,
пробудили во мне сочувствие, и, энергично взявшись за дело, я сумел вправить
ему плечо.
Когда я склонился над ним, чтобы произвести операцию, то заметил одну
его особенность. Без сомнения, глаза ребенка отличались от глаз других Людей
Вод: был отчетливо виден белок, к тому же очень выпуклый, а радужная
оболочка, хотя и приближалась по цвету к красному, скорее была
неопределенного оттенка. Впрочем, немало европейцев имеют подобные глаза.
Удивленный, я осмотрел его тело и обнаружил, что ни цветом кожи, ни
строением рук и ног, ни волосами он не походил на тот тип Людей Вод, среди
которых жил.
Несмотря на все мои горести, во мне с новой силой вспыхнул научный
интерес к Людям Вод. Я был полон сомнений и догадок. А может быть передо
мной представитель племени, происходившего от смешения людей и амфибий? Или
этот мальчик в результате какого-то феномена наследственности сохранил черты
людей, живущих на суше? Можно ли предположить, что превращение человека в