"В.Ропшин(Борис Савинков). То, чего не было (с приложениями)" - читать интересную книгу автора

и махровый, колосистый, проросший полынью овес, и бело-лиловые, тончайшего
шелка березы. Кончился каменный город. Кончилась гимназическая страда.
- В корню Чалый ходит, а Звездочка где? - разочарованно сказал Миша,
подходя к лошадям. Чалый, тяжеловесный, крепкий на ноги коренник, гнул
запотелую шею и позвякивал большим серебряным колокольчиком. Левая
пристяжная гнедая Голубка, подняв точеную голову, похрапывая и раздувая
розово-нежные ноздри, нюхала воздух. Миша обнял ее и прижался щекой к ее
теплой с тонкими жилами морде. Целуя ее и вдыхая знакомый и острый запах
лошадиного пота, он шептал ей ласковые слова:
- Здравствуй, милая... Здравствуй, Голубка... А где же Звездочка? -
обернулся он к Тихону.
- Звездочка? - нараспев переспросил Тихон. - Звездочка захромала...
Заместо ее Золотой теперь ходит. Только не конь, Михаил Николаич, а
шельма...
Шельма Золотой, опустив вспененную морду, часто перебирал передними
стройными, с короткими бабками, ногами. Миша с грустью посмотрел на него.
Прошлым летом он выездил Золотого под верх, и ему было жалко, что он
испорчен: ходит теперь в пристяжных. Он вздохнул и погладил жесткую и
косматую золотистую гриву. Тихон угадал его мысль.
- Летошний жеребенок от Звездочки каким конем нонче стал... Вот бы под
верх, Михаил Николаевич...
Проехали Выползово, Чемоданово, Сухолом. Всюду, сколько хватал зоркий
глаз, колыхалась, волнуясь, зыбкая, желтая, еще неспелая рожь, - необозримое
море русских, склоненных долу хлебов. Миша видел потную спину Тихона,
широкий зад Чалого, пыльную ленту дороги и глубоко-голубое небо. Было
знойно. Таяли белые облака. Пахло полем, травою. Пофыркивал Чалый.
Однозвучно звенела тройка.
Проехав Можаровский лес, свернули на Орловский большак. И сейчас же
Чалый, потряхивая расчесанной гривой и высоко выбрасывая сильные ноги,
прибавил рыси. Под дугою мерно и быстро закачались его большие,
настороженные уши. Пристяжные изогнулись в дугу, и вдруг враз запели и
зазвонили малиновым звоном бубенчики и колокольцы. Мелко и сильно, вскачь,
забирала ногами Голубка, и широким раскидистым махом, не отставая, скакал
Золотой. Замелькали полосатые версты, голые столбы телеграфа.
"Так-так-так-так... - думал в такт Миша, глядя на раскачивающуюся шею
коренника и замирая от нетерпеливого ожидания. - Милый, еще... Еще, милый".
Но Тихон натянул вожжи, и Чалый, переменив ногу, сразу убавил ход. Уже
виднелась Болотовская усадьба: красная крыша и зеленый сад.
Николай Степанович Болотов, старый отставной генерал, стоял на высоком,
выбеленном крыльце и, заслоняясь морщинистою рукою от солнца, смотрел на
липовую аллею. Когда тройка миновала ворота с потрескавшимися каменными
львами и солнечные лучи, сквозь листву, пятнами затрепетали на спинах
лошадей и плечах Тихона, Миша не выдержал, выпрыгнул из коляски и, перегоняя
ее, бегом побежал к отцу. Но не успел он поздороваться с ним, как его сзади
обняли чьи-то руки, и Наташа, сестра, звонко поцеловала его. Из сеней
послышались легкие женские шаги, и Миша еще не увидел, но уже почувствовал,
что вошла его мать.
После бесконечного праздничного обеда Миша вышел в сад. Разлука была
долга. Надо было все заново осмотреть, поздороваться с каждым деревом, с
каждым камнем, с каждой тенистой аллеей. На дворе и в саду все было