"Мелани Роун, Дженифер Роберсон, Кейт Эллиот. Золотой ключ (Том 3)" - читать интересную книгу автора

впрочем, заявил, что с ним все в порядке, - лишь несколько синяков и
царапин. Дворецкий и личный слуга отвели Рохарио в его покои. Там оставили
одного, но он слышал, как они шепчутся за дверью.
Прошло несколько минут, и Рохарио вдруг почувствовал, что больше не
может этого выносить. Он задыхался в своей спальне, чего раньше никогда не
бывало; Роскошная комната вполне удовлетворяла его вкусам. Он посмотрел на
двери, украшенные орнаментом, на камин с золотыми листьями, на пол
маркетри и стены с изящными медальонами, расписанными цветами. И на
картину, доставленную по его приказу из Галиерры: шедевр кисти Гуильбарро
Грихальвы "Рождение Коссимы". Конечно, он хотел заполучить другое полотно,
но бабушка Мечелла очень любила портрет Сааведры, и отец отказался снять
его с почетного места.
Теперь, глядя на крошечную девочку, чья трагическая, ранняя смерть
наполняла скорбью комнату, Рохарио вспомнил о мертвом ребенке, оставшемся
на мостовой. И еще одна мысль пришла ему в голову: Коссима сидела на
коленях матери в такой же позе, что и младенец на запрестольном образе в
соборе.
Кому все это нужно? Словно кто-то сорвал занавес, окутывавший стены
его комнаты, и он увидел уродливые улицы города. Все изменилось. Он не мог
больше получать удовольствие от пронзительного полотна давно умершего
Гуильбарро.
Рохарио вскочил с постели и прохромал мимо слуг, жестом отослав их
прочь. Он шел в то единственное место во дворце, где всегда испытывал
умиротворение, - в Галиерру. Сейчас она была закрыта, в ней находились
лишь он сам и двое сопровождавших его на почтительном расстоянии слуг.
Он добрел до конца Галиерры; здесь, на самом видном месте, во всем
своем великолепии висел портрет Сааведры Грихальва - "Первая Любовница".
Рохарио устало присел на скамью. Он бы преклонил перед ней колени -
картина того заслуживала, но на него смотрели слуги. А ободранные о
мостовую колени нещадно болели.
Рохарио с восхищением взирал на Сааведру. Первая Любовница стояла,
положив одну руку на щеколду массивной, окованной железом двери своих
покоев. Слегка повернув голову, она смотрела в зеркало, установленное на
мольберте. Ее профиль, и тонко переданное отражение в зеркале, и умные,
выразительные глаза казались более живыми, чем у многих придворных, с
которыми Рохарио встречался каждый день. Рохарио хотелось верить, что
Сааведра ждет возвращения своего возлюбленного, герцога Алехандро.
В отличие от Матери, главной чертой которой была умиротворенность,
Сааведра излучала такую неистовую силу, что невольно возникало желание
коснуться ее рукой. Рохарио восхищался этим произведением великого
живописца с тех самых пор, как был маленьким мальчиком. Его няня и даже
родители часто повторяли, что в детстве его переполняла безудержная
энергия и только Галиерра могла его успокоить. Здесь, перед портретом
Сааведры, его душа отдыхала.
- В Мейа-Суэрте что-то происходит, - прошептал Рохарио. Ему отчаянно
хотелось, чтобы она услышала, и одновременно он боялся, что слуги сочтут
его безумцем, - ведь ни один человек в , здравом уме не станет
разговаривать с картиной.
- Я больше не понимаю мир, в котором живу. Старик, чья единственная
вина заключалась в том, что он пытался спасти меня, убит. Конечно же, она