"Ричард Рорти. Философия и зеркало природы " - читать интересную книгу автора

основе своей имеет эпистемологические вопросы. Рорти больше, чем кто-либо
другой, сделал для распространения ныне широко известного лозунга о "смерти
эпистемологии". Неудивительно, что книга встретила самые противоречивые
отклики. Они варьировались от восторженного приема до откровенной
враждебности. Как бы то ни было, "Философия и зеркало природы" стала одной
из самых известных, читаемых, комментируемых, критикуемых и превозносимых
книг у нынешней философской читательской публики. И не только у нее. Имя Р.
Рорти весьма популярно в среде лингвистов, литературных критиков, теоретиков
культуры, т. е. представителей тех отраслей культуры, с которыми философия
вечно не может поделить территорию проблематики и над которыми она пытается
все время встать в качестве верховного судьи в вопросах природы
человеческого разума. Одним словом, читателю предлагается одна из тех книг,
которые в течение последних полутора десятка лет предстают, по выражению
видного американского философа Н. Решера, "читательскими вершинами" в
философском литературном массиве. Кстати, в своем обзоре современной
американской философии на 1993 г. он относит к числу таких вершин еще три
книги: "Слово и объект" В. Куайна, "Структуру научных революций" Т. Куна,
"Теорию справедливости" Дж. Ролза1, отмечая, что Р. Рорти возглавляет индекс
цитируемости в области философии. Ролз Дж. Теория справедливости / Пер. В.
Целищева. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1995. ix
Традиционно принято предварять русские переводы зарубежных философских
книг пространными предисловиями, в которых часто в сжатом виде
пересказывается содержание книги с претензией на анализ и указание ошибок
автора. С моей точки зрения, подобное предприятие весьма подходит под
афоризм Карела Чапека: "Критик говорит, что писатель пишет не так, как
написал бы критик, если бы он умел". Больше того, когда имеешь дело с книгой
значительного масштаба, каковой является книга Рорти, следует понимать, что
она будет интересовать читателей значительно дольше, чем продиктованные
конъюнктурой критические замечания предисловий, которые будут читаться в
будущем с сознанием неуместности торопливых мнений. Я полагаю, что читатель
хорошо знаком с подобного рода предисловиями и знает им цену. Вот почему я
решил ограничиться весьма кратким вступительным словом, прекрасно осознавая
в то же время, что книга Ричарда Рорти чрезвычайно трудна и вообще-то
нуждается в том, чтобы представить ее основную идею русскоязычному читателю.
Но предвидя, что творчество Рорти, наверняка, скоро станет предметом
философских дискуссий в нашей литературе, особенно с предстоящим выходом на
русском языке других его книг (в частности, книги "Контингентность, ирония и
солидарность"2), я посчитал ненужным предварять эту дискуссию. В любом
случае, обстоятельное участие в таком критическом разговоре уместно, лишь
когда книга становится доступной философскому сообществу, ведущему, по
выражению М. Оукшотта, "разговор человечества". Провозглашенный многими
философами тезис о "кончине эпистемологии" нашел в книге Рорти наиболее
полное и отчетливое выражение. В ней представлен комплексный
историко-объяснительный аргумент в поддержку тезиса, что эпистемология
занимается не вечными вопросами, возникающими по мере того, как они
становятся предметом размышления, а проблемами, которые являются скорее
продуктом исторически случайного совпадения идей. Возникновение
эпистемологии связано с переопределением Декартом понятия "ума" как нечто
такого, к чему каждый обладатель ума имеет привилегированный доступ; с
предположением Локка, что при исследовании картезианского ума мы можем