"Давид Розен. Национализм и религиозный фундаментализм в современном секулярном обществе " - читать интересную книгу автора

целом. Однако наша идентичность, утверждая нас в качестве элементов мелких
общественных групп, одновременно фиксирует то, чем мы не являемся.
Соответственно, компоненты нашей корпоративной идентичности могут нести не
только позитивный заряд, но также и стать причиной негативных разделений и
конфликтов - между семьями, общинами, этническими и национальными группами.
Религия неразрывно связана с различными компонентами нашей идентичности. В
результате, когда использование этих компонентов приобретает негативный
характер, религия слишком часто оказывается частью и средоточием конфликтов,
усугубляя вражду, вместо того, чтобы бороться с ней, - что мы так часто
наблюдаем в разных странах мира.
В работе "Территориальный императив" Роберт Ардри, проводя параллели
между общественными взаимоотношениями и отношениями биологических особей,
показывает: сам по себе уровень незащищенности (т.е. угрозы в отношении
собственной безопасности), парадоксальным образом становится наиболее
эффективным стимулом к формированию определенной идентичности - например,
это относится к общественным группам в период конфликта. Таким образом, с
точки зрения социологии, религия приобретает гораздо более важное значение в
эпоху нестабильности - именно как механизм защиты определенной идентичности,
когда последняя подвергается угрозе или размыванию. Как указывает Рене Жирар
в работе "Жестокость и Священное", в условиях подобной угрозы и
незащищенности у общественных групп вырабатывается потребность
идентифицировать объект обвинений - иначе говоря, найти "козла отпущения";
религия этому способствует, используя присущие ей особые методы. Более того,
в ситуации непосредственного конфликта противника обычно демонизируют, чтобы
укрепиться в собственной идентичности, позиции и притязаниях. Иногда
подобные потребности обращаются в навязчивое желание представить "козла
отпущения" - воображаемую или даже реальную угрозу, как само воплощение зла.
Этот феномен историк Ричард Хафштадер определяет как "совершенную модель
злого умысла". В этом смысле религия, начиная служить в качестве механизма
формирования ощущения комфортности и безопасности перед лицом реальной или
воображаемой угрозы по отношению к собственной идентичности, оказывается
пленницей своей роли в такой степени, что обретает целиком и почти
исключительно интроспективный характер, отражая чувство незащищенности
соответствующей общественной группы. Слишком часто в подобных случаях
религия становится инструментом ксенофобии и фанатизма, и тем самым изменяет
своему основному предназначению, отчуждая себя от более широких уровней
универсальной человеческой идентичности.
Источником такого отчуждения может стать история или современность;
отчуждение может носить расовый, экономический, политический и какой-либо
другой характер, но итогом всегда является сознание своей полной
изолированности от других общественных групп и общества в целом.
Изоляционизм, крайний национализм и то, что мы называем сегодня
фундаментализмом, - все это проявления подобного отчуждения.
Однако как раз в силу того обстоятельства, что религия обращена не
только к малым компонентам идентичности, но и к более широким, именно она
способна противостоять конфликтам и порочным последствиям наших различий.
Именно религия способна выявить те аспекты единой человеческой идентичности
и общности, которые объединяют людей в их человеческой солидарности, -
солидарности, которая вне и выше отличительных черт той или иной
индивидуальной идентичности. Но как уже было сказано, достижение этой цели