"Василий Петрович Росляков. Последняя война (Роман) " - читать интересную книгу автора

подпольным. Немец, солдат фюрера, прицеливался на ходу в Славкину голову и
кричал: "Auf! Капут!" Подпольный же человек смотрел в юное Славкино лицо,
выстрелил два раза мимо, в кювет, и сказал: "Gut", - и, уходя, обернулся и
опять сказал: "Gut".
Какая сила все усложнила так и запутала? Тут есть о чем подумать,
поломать голову, но только не сейчас, не сию минуту. Сию минуту надо
приподняться осторожно и посмотреть на дорогу. Он оперся локтями и встал
на колени. Дорога была пуста. Как будто на ней не было никогда никакой
колонны. Но колонна была, она перевалила через холм и ушла на Юхнов. Когда
Славка еще шел в своей четверке, он слышал, как шепотом передавали друг
другу это незнакомое, но уже связавшее всех слово "Юхнов". Они ушли на
Юхнов. И стало неловко и стыдно перед ними, что так задвигались,
засуетились тогда вокруг Славки, и поддерживали его за локоть, и совали
ему в руку сбереженный кем-то серый огрызок сахара. Будто он обманул их,
будто он предал их. Неловко и стыдно. И страшно одиноко.
Опять повалился на спину и закрыл глаза. Пойдешь прямо - то-то будет,
пойдешь налево - еще что-то будет, пойдешь направо... Он долго лежал так,
потому что не знал, что делать дальше.
Направо пойдешь - война, налево пойдешь - война, кругом не было
ничего, одна только война. Штабные генералы сидели у карт и видели всю ее
от края до края, командующие смотрели в бинокли на поля сражений, где
смешивалась земля с кровью, прямой наводкой били орудия, тихо и смрадно
горели танки и города. Тяжелая, окованная железом телега войны не
останавливалась ни днем, ни ночью. С последним криком вставали и падали
молодые ребята, Славкины соотечественники. И когда-то давно-давно,
кажется, это было вчера, после полудня, Славка тоже находился там,
прицельным огнем бил по зеленым шинелям. Там была жизнь. Теперь он вышел
из нее, лежал на мокром бурьяне возле дороги, в канаве, между жизнью и
смертью, потому что жизнь была там, а смерть ушла по мокрому шоссе на
Юхнов.
Сначала он услышал глухой подземный гул, потом спиной почувствовал,
как земля колебнулась и стала дрожать нервной дрожью. С хребтины холма
тяжелым накатом сползали на него танки. Проталкивая впереди себя гром, они
шли в два потока, забирая под свои гусеницы всю дорогу. Внутри у Славки
что-то метнулось, что-то забегало взад и вперед, потом оборвалось,
затаилось, оцепенело. И стало вдруг безразлично и пусто.
Лязгая гусеницами, обдавая Славку горячей вонью, танки прошли мимо.
За ними пошли грузовики с огромными крытыми кузовами, с наляпанными белой
краской мирными зверушками - зайчиками, медвежатами на дверцах страшных
кабин. Потом появились, празднично сверкая стеклами, просторные и уютные
автобусы. В мягких креслах за сверкающими стеклами уютно и празднично
сидели чистые, породистые немцы в нарядных и страшных картузах с высокими
тульями. Они переговаривались, блестели улыбками, курили, перелистывали
неуклюжие страницы газет.
Колонна обрывалась, и снова в два потока шли машины, тягачи с пушками
и, наконец, тяжелые фуры на железном ходу, запряженные мохноногими
битюгами. Час, а может, и два безостановочно валила с холма эта чуждая,
непонятная лавина гремящего железа, машин, повозок, возбужденно веселых и
беззаботно праздничных, никем не званных сюда гадов. Никто не обращал
никакого внимания на Славку, лежавшего в канаве, пока не влетел в жидкую