"Василий Петрович Росляков. Последняя война (Роман) " - читать интересную книгу автора

белом мерцании лежали затейливые, загадочные тени, что-то угадывалось там,
обрисовывалось, а потом опять как бы исчезало, растворялось. Стоял Славка
в растворе дверей и вглядывался, словно гвоздями приколотили его к порогу,
не мог переступить его. В горле пересохло, дышать даже ртом становилось
трудно. Наконец отступил назад, постоял немного в нерешительности, потом
торопливо, но осторожно вернулся на свое место. В комнате было натоплено,
но Славку лихорадило под одеялом. Несколько раз он снова порывался встать
и пройти туда, прямо к ней, к Ирине Ивановне, но не мог. Потом подумал,
что завтра ему будет хорошо оттого, что не переступил порог. Это его
утешило и помогло уснуть.
- А вы, товарищи, спать, оказывается, любите, - сказала Ирина
Ивановна утром, заметив, что товарищи уже не спят, а лежат с открытыми
глазами. - На войне много спать нельзя.
Чай стоял на столе, одежка товарищей была прожарена, ее приятно было
взять в руки и надеть на себя. Сели к столу, стали есть картошку, запивать
чаем без сахару. Славка тихонько следил за Ириной Ивановной, за каждым ее
движением, был грешен перед ней и чист, и ему было грустно уходить отсюда,
оставлять Ирину Ивановну.


8

- Слава, тыше шяг, - жалобно говорил Гога, до смерти устав шагать по
глубокому снегу. Он шел сзади, то и дело подтягивая к носу сползавший
шарф, тяжело пыхтел, но старался не отставать.
- Ну, - повернулся Славка, - устал?
- Что значит устал? Это, слушай, совсем не так называется. Зачем
бежать? Зачем ничего не видишь? Не видишь, какой снег, какой белый снег.
- Я вижу, Гога, но мы не можем всю жизнь идти. Надо уже быть
где-нибудь.
- Нет, дорогой. Ты посмотри, какой большой снег. Совсем нет никакой
войны.
Снега лежали и в самом деле чистые и глубокие, и дорога под ними
спала непробудным сном, и лес вдали чернел в серебре, все так, но Гога
говорил об этом, явно выгадывая время, чтобы постоять и отдохнуть. Славка
оказался намного выносливее своего друга, и это вызывало в нем прилив
новых сил. Рядом с этим Гогой ему было приятно - он тайно и непривычно для
себя гордился этим - было приятно чувствовать себя мужчиной, который может
все вынести и быть при этом опорой и поддержкой для слабого.
Они шли с утра до вечера, ночевали по деревням, потому что зима
устоялась лютая. Поднимались рано, благодарили хозяев за хлеб-соль и
отправлялись в путь.
Сегодня ночевали в дурном доме, у двух дурных баб - одна здоровенная,
годов под сорок, другая и вовсе старуха. Сперва, с вечера, были добрыми,
приветливыми, ужин развели, тара-бары всякие, разговоры.
- Слава, что ль? - говорила старуха, обращаясь к Славке. - И чего
тебе итить, Слава. Ну, идешь, идешь, а туда же придешь. Оставайся за
мужика у нас, будешь с Марьей жить, будешь хозяином полным, и всем твоим
хождениям конец.
Здоровенная Марья скромно поджимала губы, опускала глаза и явно ждала