"Василий Петрович Росляков. Последняя война (Роман) " - читать интересную книгу автора

Она поднялась, взяла с комода карточку в деревянной рамке и поставила
на стол.
- Правда, он у меня некрасивый, вы на это не обращайте внимания. В
жизни он совсем другой. Воюет, а может, как и вы... Ну, ладно, пейте
чай. - Она убрала карточку на место и потом почему-то шепотом, как
заговорщица, спросила: - А вот вы скажите, товарищи, какое сегодня число?
Гога посмотрел на Славку, Славка посмотрел на Гогу. Они не знали,
какое сегодня число.
- Я не осуждаю вас. Сегодня седьмое ноября. А где я была? Вот где. Я
слушала по радио трансляцию с Красной площади, с парада, и речь товарища
Сталина.
- А говорят, Москву сдали, - вырвалось у Славки.
- Говорили, - сказала Ирина Ивановна. - Нет, товарищи, ничего
подобного. Парад был.
- Что говорил товарищ Сталин? Расскажи, дорогая...
Вот это да... Вот это действительно да! Сталин... Парад. Вот это
да...


7

Легли на полу в первой комнате. Славка не спал дольше Гоги, дольше
Ирины Ивановны, которая лежала в соседней комнате, Славка старался
перебороть сон и тогда, когда ему уже хотелось спать, когда рядом уже
посапывал Гога, когда из соседней комнаты перестали слышаться редкие
вздохи, шорох постельного белья или скрип кровати, оттого что Ирина
Ивановна, видно, переворачивалась с одного бока на другой, а может,
перекладывала руку или ногу с одного, належанного, места на другое,
свежее, еще не належанное.
Славка не очень-то понимал, зачем это он ломает свой сон, зачем
затаивает дыхание и ждет, когда послышится вздох из соседней комнаты, или
шорох, или скрип кровати. Каждый раз, когда он улавливал это, сердце его
начинало стучать в натянутое до подбородка одеяло. Странно получалось. От
новостей учительницы, от рассказа о параде на Красной площади и речи
товарища Сталина, от самой учительницы с тех пор, как она обогнала их в
лесу и так удивительно просто обратилась к ним, и до последней минуты,
когда сидела с ними в беленькой кофточке со своими теплыми и какими-то
близкими, без всяких препятствий, глазами, со своими ямочками на щеках и
на локтях, со своим нежным смехом, наконец, со своей придурью или
непонятным величием русской женской души, - от всего и еще оттого, что она
лежала сейчас за полуотворенной дверью в своей постели и руки ее, ноги и
грудь, наверно, были совсем голые, - Славке было невыносимо. Так
невыносимо ему было первый раз в жизни. Не дыша выпростал ноги из-под
одеяла, не дыша поднялся, медленно, по частям распрямляя свое тело,
подошел на цыпочках к двери. Еще немного отвел полуотворенную створку и
теперь обоими глазами стал вглядываться в сумеречный угол, где стояла
кровать Ирины Ивановны и где - он теперь уже хорошо видел - лежала она
сама. Слева от спинки кровати было окно, поверх занавески виден был белый
снег в палисаднике. Ирина Ивановна лежала на спине, но голова ее была чуть
повернута, так что правой щекой она прислонялась к подушке. В сумеречном