"Игорь Росоховатский. Сто моих рождений (Авт.сб. "Утраченное звено")" - читать интересную книгу автора

Иногда мне приходится ползти по расщелинам, вжимаясь в скалу, чувствуя
каждую малейшую неровность, таща за собой или толкая впереди себя рюкзак.
Вот и провод. Он шероховат на ощупь, туго натянут, почти не пружинит
под руками. Кажется, что он уходит непосредственно в скалу. Исследую место
входа и обнаруживаю, что оно закрыто крышкой под цвет камня. В моем
рюкзаке отличный набор инструментов - вскоре удается приподнять и откинуть
крышку. Под ней - темнее отверстие, начало длинного туннеля, ведущего в
глубь скалы. Туннель явно искусственного происхождения. Виднеются провода
и контактные пластины, аккуратно утопленные в гладкой стене, они словно
отштампованы вместе с ней. Все это напоминает что-то очень знакомое, но
что именно?
Касаюсь рукой контактной пластины. Чувствую легкий укол. В ушах
начинает звучать прерывистое жужжание. Создается впечатление, что кто-то
безмерно далекий хочет говорить со мной, но его голос не может пробиться
сквозь даль. Я продолжаю путь, но теперь все время чувствую его
присутствие. Оно вовне и во мне - жужжанием в ушах, металлическим
привкусом во рту, покалыванием и жжением на коже, тревожным беспокойством
в мозгу. Мысли теснятся, мечутся, сталкиваются, одна рождает либо
продолжает другую. Ход моих рассуждений можно было бы графически
изобразить, как живое кольцо змей, из которых каждая держит другую за
хвост. Мне становится жутко от кружения мыслей. К тому же я пытаюсь и
никак не могу сообразить, что напоминают стены туннеля с отштампованными в
них проводами и пластинами. В то же время интуиция, которой я привык
доверять, подсказывает, что вспомнить очень важно. От этого раздвоения, от
напряженной борьбы со своей неподатливой памятью становится еще хуже.
И только когда я продвинулся уже достаточно далеко по туннелю и
оглянулся, отыскивая мерцающее пятно входа, взгляд охватывает большее
пространство, и я наконец вспоминаю: _печатные схемы_! Да, стены туннеля
напоминают печатные схемы, которые применяются в вычислительных машинах.
Интуиция не подвела. Теперь у меня есть не просто догадки, накопившиеся
за десятки жизней. Теперь у меня возникла четко оформившаяся _мысль_. И я
могу в этом призрачном мире опереться на нее, как слепой на посох.
Вытаскиваю из рюкзака несколько инструментов, начинаю в определенной
последовательности замыкать и размыкать контакты. Голубоватые вспышки,
искры... Забыв об опасности, об элементарной осторожности, вернее, не
забыв, а презрев и отбросив их, я дал выход накопившейся во мне горечи и
ненависти за все, что пережил, выстрадал на протяжении своих жизней, ибо я
уже понимаю, почему мир всегда казался мне таким призрачным и
невсамделишным, почему мукам не было конца, почему за гибелью следовало
возрождение и кто я такой на самом деле.
Все тело начинает колоть. Чувствую сильный зуд, жжение. Ощущение такое,
будто с меня слезает кожа. Кончики пальцев немеют, онемение
распространяется на руки и ноги, по всему телу. А в голове, где-то в
затылочной части, возникает сильная боль. Она ползет по шее навстречу
участкам онемения. Там, где она подходит близко к ним, становится
нестерпимой.
Я корчусь от боли, от зуда, бью о выступы стен руками, пытаясь вернуть
им чувствительность, чешусь спиной и боками о камни, пытаясь содрать
зудящую кожу. Кожа не сдирается, но тело словно приобретает новое
свойство.