"Игорь Росоховатский. Повод для оптимизма (Авт.сб. "Утраченное звено")" - читать интересную книгу автора

бутылки виски и джина. Хозяин тащил на стол все, что имелось в доме.
Сколько в здешних обычаях от истинной щедрости, а сколько - от желания
пустить пыль в глаза, потешить свою гордость? - подумал я, поглядывая на
невозмутимое лицо Этуйаве. Казалось, его не удивляло и не радовало такое
обилие еды и выпивки.
- За здоровье дорогого гостя! Пусть будет счастлив его путь! -
восклицал хозяин, подымая стакан с джином.
Мне и Этуйаве он налил виски, а сам пил дешевый джин. Видно, не наскреб
денег на лишнюю бутылку виски.
Из угла, задернутого занавеской, послышался стон. Хозяин метнул взгляд
на жену, и та исчезла за занавеской, а он долил виски в мой стакан,
придвинул ближе ко мне ножку поросенка, явно желая отвлечь от того, что
делается в углу.
Тревога вспыхнула с новой силой. Разговаривая с хозяином, я весь
превратился в слух. По занавеске мелькали тени, до нас доносились
приглушенное бормотание, хрипы.
Этуйаве понял мое состояние. Он сказал:
- Маленький мальчик болен. Его сын. Гостя нельзя беспокоить. Но ты
посмотри. Можно?
Он обернулся к хозяину, и тому не оставалось ничего другого, как
кивнуть, разрешая. Этуйаве отдернул занавеску.
На ящиках из-под сыра, накрытых грязными одеялами, лежал мальчик лет
пяти-шести. Его глаза были широко открыты, но вряд ли они что нибудь
видели. Между запекшимися потрескавшимися губами мелькал кончик языка,
пытавшийся слизнуть пену. Голова мальчика была завязана цветной тряпкой,
на которой пятнами проступала кровь.
- Ему на голову вчера упал камень, - сказал хозяин. - Мой брат поехал
за доктором в соседний поселок, сегодня к вечеру он должен приехать.
Я внимательно посмотрел на лицо мальчика, на красные пятна,
проступившие на щеках, на синяки под глазами.
- Смотри, - настойчиво сказал Этуйаве, сдвигая тряпку с головы
больного.
С первого взгляда я определил, что рана неглубокая, но опасная. Осколок
кости застрял в мозговой оболочке. Вероятно, уже начинается заражение.
Нужна немедленная операция.
Но у меня не было никаких инструментов для лоботомии, а главное -
времени, необходимого для операции. С минуты на минуту могла нагрянуть
погоня. Вопрос стоял так: жизнь этого ребенка-метиса или моя жизнь и
связанная с ней Тайна, от которой зависят многие.
- Хорошо, что послали за врачом, - сказал я хозяину.
И тут Этуйаве допустил нетактичность. Впрочем, нетактичность - слишком
слабо сказано. Это была неосторожность, которая могла бы стоить мне жизни.
Акдаец со странной настойчивостью сказал:
- Но ведь ты - доктор. Так мне сказал Длинный.
Он имел в виду Густава. Я замер, сдерживая дрожь в коленях. Неужели это
была просто неосторожность со стороны Густава? Проговорился? Но ведь он
хорошо знает, что одна эта примета может навести их на след, подсказать
им, кто скрывается под документами Риваньолло.
Может быть Густав говорил это разным людям и с определенной целью?
Решил заработать? Но ведь он мог продать меня гораздо проще и быстрее.