"Игорь Росоховатский. Повод для оптимизма (Авт.сб. "Утраченное звено")" - читать интересную книгу автора

нет...
Этуйаве, как и каждый акдаец, мыслил очень конкретно, и его определения
человека или зверя располагались последовательно по вертикали, начиная с
головы. Так он привык мыслить в джунглях, где все живое размещалась для
него не по горизонтали, ведь видимость была предельно ограничена зелеными
стенами, а по вертикали. На разных ярусах веток гнездились разные птицы,
летали они в небе на разных высотах. Сила незнакомого зверя оценивалась в
зависимости от его величины, прежде всего в высоту, ведь длину скрывали
заросли. Разумеется, такая оценка не всегда бывает верной, и тогда природа
просто вычеркивала охотника из списка живых.
Я присмотрелся к листам лилий и заметил, что из-под одного, будто
дыхательная трубка, высовывается камышинка.
- Может быть, выстрелить? - посоветовался я с акдайцем.
- Подождем. В этих местах охотятся племена бачула. Не надо ссориться с
ними.
Час от часу не легче! Мне рассказывал Густав, что одно из племен бачула
- людоеды. Я немало наслышался о ямах-западнях, которые бачула готовят на
охотничьих тропах. Тот, кто упадает в такую яму, самостоятельно выбраться
не может. Каннибалы убивают его, отрезают руки и ноги, варят их и затем
съедают.
- Поплывем к берегу!
Не знаю, почему мне в голову пришла такая мысль. Верно, что посредине
реки мы были открыты врагу со всех сторон, но в прибрежных зарослях враг
мог подкрасться вплотную. И все же что-то подсказывало мне именно такой
путь к спасению. Может быть, потому, что я все время помнил о Губатаме,
речном духе, который был наиболее опасен в воде.
- Поплывем к берегу, - настаивал я.
Лист лилии отстал. Очевидно, тот, кто раньше прятался под ним, изменил
планы.
Лицо Этуйаве не выразило никаких чувств, но он стал править к берегу.
Мы были уже в нескольких метрах от зарослей тростника, когда послышался
сильный удар о днище лодки. Только чудом лодка не перевернулась. Удары
следовали один за другим. Они были словно рассчитаны на то, чтобы если и
не перевернуть лодку, то отогнать ее подальше от берега. Внезапно удары
прекратились, из воды показалась перепончатая лапа с длинными когтями. Она
уцепилась за борт и рывком потянула его.
В этот миг Этуйаве ударил ножом по лапе и разрубил ее. Хлынула
темно-фиолетовая, почти черная кровь, из воды показалась лысая голова с
горящими злобными глазками и почти человеческим выпуклым лбом. Акдаец
побледнел и отшатнулся. Повинуясь давней привычке, не целясь, я
выстрелил-из пистолета в голову чудовища.
Губатам - теперь я не сомневался, что это он, - раскрыл пасть, усеянную
острыми клыками. Раздался пронзительный рев, сравнимый разве что с криком
обезьяны-ревуна. Я выстрелил еще и еще - и с ужасом увидел, что пули
только царапают кожу, отскакивая от черепа хищника. Тогда я попытался
попасть в глаз, израсходовал всю обойму, но так и не понял, достиг ли
цели. Губатам исчез в мутной воде. Только круги показывали место, где он
скрылся.
Мое тело покрывала противная липкая испарина. Я дышал тяжело, с
присвистом, чувствуя, что силы на исходе. Хуже того - меня уже несколько