"Игорь Росоховатский. Человек-остров (Авт.сб. "Понять другого")" - читать интересную книгу автора

выступить. Впрочем, и Артем Михайлович поддержал его. Передавайте им мой
сердечный привет.
Счастливых вам пассатов и семь футов под килем во всех ваших делах!
Остров Борис.


ПИСЬМО ШЕСТОЕ

14 июня.
Здравствуйте, родные!
Вчера я лег спать с отчетливым предчувствием бури. Собственно говоря,
"предчувствие" было рассчитано, выписано в уравнениях, и я сам дал команду
приборам предупреждать о надвигающейся буре все проходящие суда.
А сегодня я проснулся, когда за окном, надежно отгороженные бетонными
стенами, бушевали стихии. Молнии огненными швами прострачивали темное
небо, будто накрепко сшивая его с морем, с островом, со мной. Разность
потенциалов между облаками и волнами - этими обкладками гигантского
конденсатора - достигала восьмисот миллионов вольт.
Я вышел из здания, и мои барабанные перепонки содрогнулись от грохота.
Гром небесный и гром морской слились воедино. Волны с бешеным упорством
штурмовали неприступные утесы.
Море и впрямь взбесилось. Я чувствовал, как содрогаются волнорезы:
будто зубы во рту, шатаются стальные опоры у входа в северную бухту.
Большие камни море швыряло на берег, словно из пращи.
Один за другим шли на меня в атаку многотонные валы, расшибались о
бетонный щит, но вставали, разбитые, подняв бахромчатые знамена, собирая
под них новых бойцов. Дыбились кони, и пена, шипя, капала с их
разгоряченных ртов и ноздрей. Выгибали хищные спины чудовища, упорно и
методично били тараны.
Но внезапно в моем мозгу сильнее грома и ударов волн зазвучал сигнал
бедствия - три точки, три тире, три точки, - три буквы, от которых стынет
кровь: SOS, SOS...
Мгновенно повернулись мои уши-локаторы, наклонились мои антенны,
запеленговали сигнал. Локаторы пытались нащупать, мои подводные и
надводные глаза пытались увидеть, что там происходит, кто взывает о
помощи. Мои руки - быстроходные катера - уже напряглись, готовые
протянуться на помощь туда, куда я им прикажу.
Наконец я увидел, или, вернее сказать, - ощутил небольшую учебную
шхуну, ставшую игрушкой волн. Я увидел ее рангоут и совершенные обводы
корпуса, такие жалкие и невсамделишные сейчас.
Всамделишными были только волны и я. Им приходилось считаться со мной,
а мне - с ними.
Вот огромная волна, хохоча во всю глотку, взвалила шхуну себе на спину,
встряхнула ее корму так, что перо руля стало в нейтральное положение, и
швырнула вниз, в пучину, с оборванным штуртросом.
Но уже протянулись, расталкивая волны, мои руки-катера, помчались со
скоростью десятков узлов, и на каждом - по роботу, готовому точно и
беспрекословно выполнить любую мою команду.
Мощь и ярость волн были беспредельны, но на моей стороне, кроме моих
мышц - мощных турбин, были точнейшие расчеты, рождаемые более молниеносно,