"Валерий Рощин, Константин Щипачев. Воздушная зачистка " - читать интересную книгу авторапулемет - вон они, суки!
Только теперь мы замечаем мечущихся в редкой растительности "духов". Я тотчас устраиваюсь у открытой двери, передергиваю затвор пулемета; Валерка присаживается рядом в готовности подавать ленту... И мы настолько увлекаемся интенсивной стрельбой по неприятелю, что разок едва не срезаем вертолет своего же командира эскадрильи. Наконец, КП полка приходит в себя и дает команду на прекращение жуткой круговерти. Смотрю на часы. После взлета моего экипажа с джелалабадского аэродрома прошло чуть больше тридцати минут... Ми-8 садится где-то посреди обширного плоскогорья - неподалеку от места гибели Павла Винника. Спускаюсь по трапу из грузовой кабины и, понурив голову, иду к командиру полка докладывать о происшествии и уточнять дальнейшую задачу. Подполковник Крушинин и начальник Армейской авиации молча ходят вокруг почерневших останков вертолета Павла. Оба выглядят не самым лучшим образом: посеревшие от бессонных ночей лица, впалые щеки, темные круги под глазами. Увидев меня, Крушинин не реагирует. Лишь устало бросает: - Ты что здесь делаешь, Шипачев? - Сбили, товарищ подполковник, - тихо отвечаю я. Мысли того, вероятно, крутятся вокруг Винника. - Знаю. А ты-то что здесь делаешь? Приходиться повторить неприятную и режущую слух фразу: - Сбили меня, товарищ подполковник. до которого сразу доходит смысл моего доклада. - Одного сбили, другого, блять, сбили! Не полк, а сплошной бардак!.. Пока начальство объясняется меж собой, я спешу ретироваться поближе к "восьмерке" Володи Хорева. В такие минуты глаза командованию лучше не мозолить. Доложить - доложил, а дальше пусть думают сами. На то они и носят большие звезды на погонах. Забравшись в грузовую кабину, плюхаюсь на откидное сиденье. - Ну что? - с кислой миной вопрошает штурман. Я тяжко вздыхаю, вытирая платком мокрую шею: - Хер их знает... Но готовиться, Валера, надо к худшему. Полагаю, достанется нам по самые гланды. Под горячую-то руку... Пару минут наше воображение еще полнится сумасшедшей чередой недавно пережитых событий. Еще бы! Прямое попадание двух "Стингеров"; оглушительный двойной взрыв по левому борту, от которого до сих пор в башке звучит "малиновый звон"; лихорадочное мигание красных сигнальных табло, издевательски спокойный голос бортовой "мадам"; и вынужденная посадка на подвернувшуюся ровную площадку, выполненная в сумасшедшем темпе. Не мудрено, что перевозбуждение и натянутые нервы не позволяют нам со спокойной рассудительностью обозначить причины сего происшествия, а также предположить его последствия. Мы просто не понимаем его объективной сущности и не думаем о том, что на нашем месте мог оказаться любой другой экипаж. И какое-то время мучительно посасывает "под ложечкой" при мысли о вариантах наказания... Однако на полу грузовой кабины - прямо перед нами, лежит обуглившееся |
|
|