"Михаил Рощин. Елка сорок первого года; Таня Боборыкина и парад Победы (Два рассказа из прошлого) " - читать интересную книгу автора

Но все с еще большим азартом стали пить, наливать, обниматься, кричать:
- С Новым годом! С новым счастьем!..
Всем хотелось загасить дурную примету, хотелось новой жизни, нового
счастья в наступившем году.
Только год-то наступил 1941-й!..

ТАНЯ БОБОРЫКИНА И ПАРАД ПОБЕДЫ

1

Начать надо с дяди Саши Леонова. У отца было не так много друзей, а
дядя Саша, может, самый старинный и постоянный. Когда-то, в начале
30-х, по призыву комсомола отец попал в ГПУ или милицию, в "органы", и
Саша тоже. Вместе служили. В Казани, где мы оказались, отец и маму устроил в
милицию секретаршей или паспортисткой. Оттуда - одна из семейных легенд: моя
первая встреча с проституткой. Менты часто ходили на облавы: воров,
проституток, бродяг, беспризорных. Шли всей милицией. Мама уже была мною
беременна, но по нраву своему не могла оставаться в стороне, шла тоже - в
кожанке, фуражке, на боку кобура,
- сама худющая, девчонка совсем, а пузо торчком. Вот какая-то б... и
обложила ее матерно: "Ах, сволочуга, и ты туда же!" - и больно пихнула в
живот. Отец говорил потом: "Первая Мишкина встреча с проституткой, и дай
бог, чтоб последняя!"
Случилось так, что потом с тем же Сашей их отправили в Севастополь, на
флот.
У дяди Саши к тому времени была уже жена - Шура, статная, черноокая и
чернобровая красавица, мама стала ее подругой. В Севастополе обе работали на
почте. Там появилась у них и третья подруга - Женя, полноватая, рыжая, самая
смешливая.
Как выяснилось много лет спустя, подруги работали на почте
перлюстраторшами, то есть читали чужие письма, входящую и исходящую
корреспонденцию: ловили для того же НКВД дурные слухи, идущие на флот из
деревни, и следили, чтоб в обратную сторону не просочились никакие секреты.
Все три женщины были молоденькие, смазливые, по-севастопольски хорошо одеты,
причесаны, накрашены и сильно любили погулять, увлекаясь то моряками, то
летчиками. Не помню, чтобы в свою компанию втягивали они отца или дядю Сашу.
Мужчины, встречаясь, наоборот, старались уединиться на кухне или на балконе,
и разговоры их, похоже, бывали невеселы.
Мир взрослых вообще существовал где-то далеко и высоко, как небо.
Почему я вообще знал о нем? Их слова? А слов, новых и непонятных, было
множество: самолет, перелет, дирижабль, Чкалов, озеро Хасан, самураи,
чекист, пограничник Карацупа и его верный пес Джульбарс. И то, что там
происходило, в этом далеком от детского ума мире, было невеселым и
тревожным. Когда я спрашивал у отца, кем он работает, тот отвечал одно и то
же: "Старшим помощником младшего дворника".
Озорной и веселый, отец все чаще бывал хмур, замкнут. Помнится эпизод:
сидит он на стуле у подоконника, в руке небольшой браунинг.
Вынув обойму, он выщелкивает из нее патроны, ставит на белый
подоконник: один, два, три. Серые пульки выравнивают по ранжиру полукруглые
головки. Мама подходит сзади, со спины: "Отец, ты что?.." Молчит. Ставит