"Е.П.Ростопчина. Чины и деньги " - читать интересную книгу автора

мы условились не писать друг к другу. Малейшая неосторожность, малейшая
неудача могли погубить нас, могли дать случай Клирмовой обрушить свой гнев
на Веру, а мы хотели ее согласие получить терпением. Я хотел, чтобы Вера
была безукоризненна посреди своих, и, как ни было мне больно, я отказался
от переписки с нею.
Более всего служила нам успокоением уверенность, что никакое другое
предложение не будет поводом раздора в доме и не воспламенит высокомерных
домогательств Клирмовой. Благодаря моей ревности ни один искатель не
ухаживал за Верою, ни один поклонник не являлся. Она дала мне слово и без
меня держать молодых людей в почтительном отдалении, а своим безучастием в
свете не подавать надежд никому.
Грустно провели мы последние дни моего отпуска. Мысль о предстоящей
разлуке отравляла светлые часы свидания. Необходимость скрывать все наши
чувства, делить с мелочами света отсчитанные мгновения любви, умалчивать
искреннее слово, опускать в землю сердечный взгляд, удерживать горячую
слезу; необходимость удвоить осторожность - все это мучило и терзало нас.
Как ни страдал я сам, но мне пришлось утешать бедную Веру.
Она совсем теряла присутствие духа; она ежеминутно была готова изменить
себе безумным взрывом горести. Я должен был отыскать в душе остатки моего
мужества, чтобы поддержать это создание, столь сильное своей любовью,
столь слабое в несчастиях.
Я примирился в эти дни с бесхарактерностью княгини Софьи.
Она как ангел-хранитель стерегла и спасала нас. Она за нас помнила, что
свет присутствует с нами, и, покорная всем его приличиям, она не дала нам
навлечь на себя его осуждение. Ее участие, ее почтительность удаляли от
Веры все, что могло поколебать бедную слишком сильно, - и вопросы о моем
отъезде, и замечания о ее невеселости. Не знаю, знала ли прежде княгиня
борьбу страсти, но для сестры она приучилась предчувствовать все ее
движения и угадывать все ее порывы. Словом, она не была сильною подпорою,
не могла дать защиты, но она была другом нежным и внимательным; она давала
что могла - свои утешения, свои слезы.
У княгини мы простились. Благодаря ей мы хотя в последние, горестные
минуты расставания могли предаться влечению чувств без принуждения, без
опасения свидетелей. Избавь меня от описания невыразимых мучений этого
прощанья... Я оставил Веру без памяти - я вырвался из Москвы, обезумев от
горя...
Вот более месяца этому ужасному дню разлучения, и все та же скорбь в
душе моей, и сердцу все так же больно! Я не знал, я не подозревал, как
далеко простирается в нас способность страдать... Изумительно! Дай бог,
чтобы ты никогда не дошла до этого убийственного познания, моя милая и
равнодушная Катенька!
Весь свет опустел для меня с тех пор, как ее нет со мною. Служба,
товарищи, занятия, все подробности жизни стали мне тягостны и ненавистны.
Не знаю, не придумаю, чем скоротать все эти дни с бесконечными их часами,
которые тянутся для меня медленнее, нежели для отверженных душ ада их
несменная вечность! Мне кажется, что, подобно им, я нахожу роковое
неумолимое "всегда"
на своих часах, потерявших для меня все свое значение, всю свою цель.
Встаю утром изнеможенный, без бодрости, без цели; ложусь вечером в
отчаянии, убитый скорбью. Ничто не может вывести меня из моего