"Филипп Рот. Профессор желания" - читать интересную книгу автора

привык добиваться удовольствия с помощью уговоров, лести, просьб, что
понятия не имел, что могу завоевать кого-нибудь или сам хотел быть
завоеванным и атакованным.
Широко расставив ноги, я засовываю свой член в ее рот - словно пенис
мой является той трубочкой, которая спасает ее от удушья, и одновременно
инструментом, служащим для удушения. А она, оседлав мое лицо, пускается
вскачь, и скачет, и скачет, и скачет.
- Говори мне что-нибудь, - кричит Бригитта. - Я люблю, когда мне что-то
говорят! Говори что хочешь!
Утром нет и намека на раскаяние по поводу того, что было сказано или
сделано.
- Кажется, мы с тобой два сапога - пара. Она смеется и отвечает:
- Я давно уже это знаю.
- Знаешь, я поэтому и остался.
- Да, - отвечает она. - Я знаю.
Тем не менее, я продолжаю писать Элизабет (правда, теперь уже не в
присутствии Бригитты). На адрес университетского общежития (один из моих
американских друзей позволил мне получать почту на его адрес) Элизабет
присылает фотографию, чтобы показать мне, что ее рука больше не гипсе. На
обороте фотографии написано: "Я".
Я немедленно пишу ей письмо с благодарностью за присланную фотографию,
на которой она снова цела и невредима. Я пишу ей, что делаю успехи в
шведской грамматике, что каждую неделю покупаю на Черинг-кросс газету
"Svenska Dagbladet" и, пользуясь карманным шведско-английским словарем,
который она дала мне, пытаюсь читать, по крайней мере, то, что напечатано на
первой полосе. А сам думаю, что на самом деле я пытаюсь переводить газету
Бригитты, заполняя то время, которое я тратил раньше, потея над своей
древней поэзией. Когда я пишу Элизабет, я верю, что делаю это для нее, для
нашего будущего, что я женюсь на ней и буду жить в ее стране. В конце концов
буду преподавать там американскую литературу. Да, я верю, что смогу полюбить
эту девушку, которая носит на своей шее медальон с фотографией отца... На
самом деле, давно бы уже должен был полюбить. Одно только ее лицо настолько
привлекательно! Посмотри на него, идиот! - говорю я себе. На эти зубы, белее
которых не найдешь, на этот овал лица, на эти огромные голубые глаза,
рыжевато-янтарные волосы, к которым лучше всего подходит английское слово
"локоны", поэтическое слово из волшебных сказок. Я сказал ей об этом в ту
ночь, когда она подарила мне словарь с надписью "Тебе от меня". А слово
"обыкновенный" лучше всего описывает ее нос, сказала она, заглянув в
словарь.
Нос деревенской девушки, - говорит она. - Похож на то, что сажают,
чтобы выросли тюльпаны.
- Ничего подобного.
- Как вы это называете?
- Луковицы тюльпанов.
- Да. Когда мне будет лет сорок, я буду выглядеть ужасно из-за этой
луковицы тюльпана.
Нос как нос. Таких миллионы. А в носике Элизабет есть даже что-то
трогательное, потому что в нем нет и намека на гордость или претензию на
что-то. О, какое милое лицо, в котором отражено ее счастливое детство! Как
заливисто она смеется! Какое у нее чистое сердце! Эта девушка сразила меня