"В.В.Розанов. Жертвенный убой (Что мне случилось увидеть) " - читать интересную книгу автора

* Ну вот, это талесы, в которых молятся. Рассказ автора тем более
драгоценен и свеж, тем более практичен и точен, что ему "не подсказывало"
ничего какое бы то ни было знание юдаизма, даже "талесов", и что в них
одеваются не "раввины" а вообще все евреи при молитве.

На одном из окон лежали такой же плат, два жертвенных сосуда и
скрижали, которые при помощи ремней каждый еврей наматывает на руку во время
молитвы. Наконец, вид резника, бормочущего молитвы, и прислужников не
оставлял ни малейшего сомнения. Все лица были какие-то жестокие,
сосредоточенные *, фанатически настроенные. Даже посторонние евреи,
мясоторговцы и приказчики, стоявшие во дворе, ожидавшие окончания убоя, даже
они были странно сосредоточенны **. Среди них не слышно было обычной суеты и
бойкого еврейского жаргона, они стояли молча ***, молитвенно настроенные.
______________
* Вот-вот! "Молитва" в храме. А как суть-то "молитвы" и "храмы" угрюмы,
страшны, то таковы и лица у "молящихся в талесах". Взглянуть бы на рысь,
когда она припала к шее лося и пьет кровь: лицо, вероятно, "угрюмое и
сосредоточенное".
** О, как это важно! Ведь это "Высшая академия юдаизма", и тут даже
"сторожа" и "невежды" благоговеют.
*** О-о! Страшно важно. Действительно евреи в вечном говоре - "трещотки".
Что же тут замолчали? "Душа (через жертву и даже одно зрение ее) соединяется
с Богом Израилевым".

Будучи утомлен и подавлен всем видом мучений и массою крови, какой-то
жестокостью ненужной, но желая все же до конца досмотреть убой скота, я
облокотился о притолоку двери и невольным движением приподнял шляпу. Этого
было достаточно для того, чтобы меня окончательно выдать. По-видимому, ко
мне давно присматривались, но последнее мое движение являлось прямым
оскорблением таинства, так как все участники, а также посторонние зрители
ритуала все время оставались в шапках, с покрытыми головами.
Ко мне немедленно подскочили два еврея, назойливо повторяя один и тот
же непонятный для меня вопрос. Очевидно, это был известный каждому еврею
пароль, на который я также должен был ответить установленным же лозунгом.
Мое молчание вызвало невообразимый гвалт. Резники и прислужники
побросали скот и бросились в мою сторону. Из других отделений также выбежали
и присоединились к толпе, которая оттеснила меня во двор, где я моментально
был окружен.
Толпа галдела, настроение было, несомненно, угрожающее, судя по
отдельным восклицаниям, тем более что у резников в руках оставались ножи, а
у некоторых прислужников появились камни.
В это время из одного из отделений вышел интеллигентного вида
представительный еврей, авторитету которого толпа беспрекословно
подчинялась, из чего я заключаю, что это должен был быть главный резник -
лицо несомненно священное в глазах евреев. Он окликнул толпу и заставил ее
замолчать. Когда толпа расступилась, он вплотную подошел ко мне и грубо
крикнул, обращаясь на "ты": "Как смел ты взойти сюда? Ведь ты знаешь, что по
нашему закону запрещено присутствовать при убое лицам посторонним". Я по
возможности спокойно возразил: "Я ветеринарный врач, причастен к
ветеринарному надзору и прошел сюда по своим обязанностям, ввиду чего прошу