"Александр Рубан. Сон войны (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

- Здесь. А "там"?
- "Там" я об этом не задумывался. Убивал, и все.
- А здесь задумывались? Раньше?
- Специально - нет. Повода не было.
- Так, может быть, это и есть цель?
- Чья? - усмехнулся я. - И неужто вы всерьез полагаете, что все в этом
поезде задумались о причинах убийств?
- Чем мы лучше других?.. - грустно сказала Танечка, не то поддержав
меня, не то, наоборот, возразив.
- Тихо! - рявкнул вдруг Сима, который все это время был непривычно
молчалив, и поднял руку.
Оказывается, он прислушивался к стукам, доносящимся снизу: солдатики
все еще не угомонились.
- Да Бог с ними, - сказал я. - Все равно мы ничего...
- Сохни, Петрович!
Я пожал плечами и тоже прислушался. Ну стучат и стучат. Ритмично. "Там,
там. Та-та-та. Там". Пауза. И снова...
- Это за мной! - Сима ринулся к двери. - Щас!
Дверь захлопнулась, и он с грохотом поскакал в сторону туалета.
- Вот человек! - сказал я с нарочитым восхищением. - Все, как с гуся
вода!
- Сомневаюсь... - Олег покачал головой. - Не так уж он и толстокож, как
хочет казаться. Просто он умеет прятать переживания.
- И ничего он не прячет! - возразила Танечка. - Разве не видите: у него
на языке раньше, чем на уме.
- По-моему, это и называется хамство: когда говорят, не думая, -
заметил я.
- А по-моему, хамство, - сердито сказала Танечка, - это когда в глаза
только думают, а потом за глаза говорят... Извините, Фома Петрович.
Кажется, я выпила лишнего и стала хамкой.
- Ну что вы, Танечка, - пробормотал я. - Наоборот...
- То есть, раньше была? - уточнил Олег.
Есть люди, на которых невозможно обижаться, - например, красивые
молодые женщины, которые, к тому же, только что заговорили вам рану. И мы
захохотали. Втроем. С большим облегчением, хотя и немножко нервно, потому
что сознавали, насколько дико должен звучать этот наш смех для других
пассажиров за тонкими перегородками купе - напуганных, как и мы, и, как
мы, прячущих страх от самих себя.
Короче говоря, нам было очень весело - до тех пор, пока опять не
раздался стук. Точно такой же, но гораздо более настойчивый:
"Так, так! Та-та-та! Так!"
И не по днищу вагона, а в стекло.



4

Вне всякого сомнения, это был офицер. В нем все было очень кадровое и
командное: и лицо, и форма (знаков различия не было видно под
плащ-накидкой), и жесты. И голос, как потом выяснилось, тоже. Беззвучно