"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

называемого НЗ (неприкосновенный запас), лежащего у каждого в мешке, без
приказа (что строжайше запрещено) вытаскивались сухари и жевались на ходу.
Бросался постепенно и по очереди носимый груз, в первую
оче-редь -противогаз. Из сумки извлекался "Жим-Жим" (спирт с мылом, не
помню, для чего или от чего он назначен), его заключали в марлю (тут же
находившегося индпакета), выжимали, выпивали, остатки бросали вместе с
противогазом. Сумку иногда оставляли, набивая бельем (видимость
сохранялась), затем шла скатка (для чего шинель в такую жару?), котелок -
чтоб не гремел. Труднейшим вопросом была винтовка. Самые смелые бросали и
ее, самые трусливые винтовку сохраняли, и это им зачлось и очень помогало
сохранить жизнь при налете (своих) заградотрядов. Все идущие в тыл без
винтовки подлежали расстрелу как трусы и предатели. Происходила селекция.
Первыми страдали самые смелые. Счастье, что не все попадались, и некоторые
позже находили винтовки, брошенные впереди идущими, а трусы процветали.
Был ли приказ отступать, выяснить нам не удалось никогда, но командир
бригады и штаб, а с ним и альпинисты двигались к Новгороду.
На группу альпинистов возложили охрану штаба. Теперь части двигались
очень быстро. Через сутки остатки бригады собрались в Юрьевском монастыре.
Тут выяснилось, что от Новгорода до Шимска значительно дальше, чем от Шимска
до Новгорода (даже ночью).
А еще я перестал быть интеллигентом, ибо противника уже ненавидел и
готов был стрелять в него. До военного еще далеко не дорос, но из штатского
вышел. Это не значит, что мог бы выстрелить в конкретного человека, но к
тому дело шло. Человека от скота отделяет не пропасть.


x x x


Война для бригады по-настоящему еще не началась, а нас уже разбили
наголову. Чтобы представить себе порядок, в котором мы шли, следует
сосчитать потери. Убитых и раненых было не так много. Ведь мы сидели в
хорошо подготовленных окопах. Никто на нас не наступал: ни танки, ни пехота.
Вывела из игры бомбежка, обстрел из минометов и страх. Страх - вот что в нас
убило солдат. Мы (как теперь можно сказать) побежали или стали драпать,
изредка поминая тех, кто потерялся, отстал, заблудился ... Позже поэт Н.
Коржа-вин сказал: "Кто осознал поражение, тот не разбит..." Но то позже. А
пока проще оказалось не считать потери, а, прослезившись, сосчитать
прибывших в монастырь. Впереди был штаб, комендантский взвод (человек
двадцать), командир химроты (без роты) Косовцев, командир артдивизиона
Бере-говой с одной пушкой, на которой он и приехал, отделение альпинистов в
полном составе, еще то да сJ и одна грузовая машина с секретным ящиком и
знаменем бригады. Вот что осталось из полутора тысяч человек воинов, обоза и
вооружения.
Было раннее утро. Мы не ели, не спали и не хотели спать, лихорадка,
неопределенность и холодная дрожь были в душе и теле. Монастырь стоял на
полуострове, вдающемся в озеро Ильмень, соединявшимся с дорогой
Шимск -Новгород очень узким перешейком, и был как бы весь в озере. Высокая
белая церковь - собор, белая стена вокруг монастыря, крупный хвойный и
лиственный лес, на всей площади, скрывал остатки нашей бригады. Красивый