"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

Довелось мне встретиться и со штрафниками. Как известно, у нас были
штрафбаты и штрафные роты; штрафбаты комплектовались из проштрафившихся
офицеров. Там собирали струсивших в бою, не выполнивших боевого приказа или
проворовавшихся. Их называли "недострелянные", то есть те, кому удалось
разжалобить политотдел, и он давал указание трибуналу заменить для них
расстрел штрафбатом.
Однажды они строили нам КП (командный пункт), и сидящий на крыше
землянки солдат кричал стоящему внизу в совершенно рваном и грязном ватнике:
"Полковник! Подай топор, тра-та-та. Как такой дурак стал полковником -ничего
не можешь. тра-та-та". И все там были майоры, капитаны, только генералов я
не видел. Но грустное осталось впечатление. Хуже их были лишь приговоренные
к расстрелу.
Однажды мне в подчиненные пришла отдельная штрафная рота. Эти
формировались в тылу из уголовников. Почти все воры, спекулянты, насильники,
бандиты и другие, выжившие в тюрьмах и лагерях (во время войны их кормили
суперскромно), стремились на фронт. Во-первых, чтобы выжить, а во-вторых,
риск и игра всегда были в духе уголовников, и вот они в моем подчинении.
Вместе с ротой пришел приказ - поставить ее в самом опасном месте, а при
наступлении пустить первой.
По уставу этого подразделения всякий раненый считался искупившим вину
кровью. С него снимались все судимости, и после госпиталя он переходил в
нормальную часть рядовым бойцом. Наград штрафной не полагалось. Наградой был
выход в люди. Если потери состава убитыми и ранеными в бою достигали трех
четвертей и более, то все оставшиеся в живых считались чистыми, как голубки,
купающиеся в болоте, и переводились в строевые части. Между тем, из состава
штрафной роты все хотели очиститься и попасть в заветные 25%, и никто не
хотел быть убитым для очистки других.
Они стояли в плохом месте, между окопами немцев и наших штрафников было
всего метров сорок, и некоторые силачи (из сохранившихся при банях) могли
перебросить гранату в окопы врага (в порядке братания). В общем, дружбы и
любви пока не намечалось ни с нашей, ни с той стороны, поскольку иногда
гранаты на палках делали залеты и оттуда сюда.
Командовали ротой и взводами нормальные хорошие офицеры (у них были
какие-то льготы в выслуге за вредность, точно не помню).
Но права у этих офицеров были необычные. Они имели право расстрелять
солдата без следствия и суда по первому подозрению (не говорю уже о
невыполнении приказа), без всяких оформлений.
Вообще вопрос "расстрелять" в начале войны взволновал высшее
начальство.
Молодые и часто неопытные командиры неумеренно пользовались и
неправильно толковали свои права.
В Уставе есть право у офицера требовать выполнения боевого приказа у
подчиненных "вплоть до расстрела", но - первое - боевого, второе -"вплоть" .
. .
Нужно заставить солдата выполнять, а если отдаешь дурацкие распоряжения
и не в боевой обстановке и не в случае, когда это решает успех, тогда есть
много других способов принуждения и наказания. Было много случаев
необоснованных расстрелов. И в частях применяли приказ о расстреле лишь в
крайних случаях, если эта мера может повлиять на ход боя.