"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

В штрафных же ротах никаких других наказаний не существовало, а
расстрел был обиходным событием. И применялся при малейшем нарушении
дисциплины. Держать в дисциплине сто вооруженных уголовников было делом
очень непростым.
Командир роты капитан Реестров по занятии ротой своего места, как
только связисты дали "нитку", позвонил мне и сказал: "Капитан (я тоже был
уже капитаном), приходи, выпьем водочки ...расстреляем кого-нибудь . . ."
Шутка мне показалась грубой, но ... я не придал ей никакого значения.
Всякие шуточки были в обороне. Нигде не встретишь такого их разнообразия,
как на войне, однако шутка, как оказалось позже, была делом. В роте не
проходило дня без расстрела, а то и двух.
Однажды, проверяя оборону, я пришел к ним в середине дня. Нигде, из
двенадцати с лишним рот бригады, - ничего подобного. Окопы полного профиля и
даже глубже, у землянок коврики из лапника. Нары аккуратные, все подметено,
чисто, как в летних полковых лагерях.
Противник стрелял из автоматов, наши отвечали ... но чу ...вдруг
стрельба прекратилась. На бруствере в полный рост стоял солдат, без ватника,
в гимнастерке, под ним, на дне окопа, два других с длинными палками-дрынами
в руках. Что-то совсем новое в нашей режущей скуке.
Оказалось: стоящий на бруствере украл пайку хлеба - нарушил священное.
Общество присудило ему - минуту на бруствере без уклонения. Он должен был
простоять в рост и не уклониться от пуль. Если вздрогнет, снизу его бьют
палками двое караульщиков.
Ему сильно повезло. Немцы, увидев такое представление, перестали
стрелять и больше минуты думали о том, что там затеяли эти русские? То ли
разведывают огневые точки, то ли с ума сошли. Через минуту он спрыгнул на
дно, а те разразились стрельбой из автоматов, пулеметов и минометов...
"А как его уличили?" - спросил я.
На это есть тюремные светлячки. Когда стали пропадать пайки, ему
подложили одну с химическим (как тогда называли) карандашом. Его настрогали
в хлеб. Рот у героя был в синих точках.
Но, пройдя круг ада, он был уже во всех правах джентльменом и как ни в
чем не бывало смеялся вместе с другими. Вообще здесь было даже веселее, чем
в нормальных ротах. То ли старшина был такой молодец, то ли командир
Реестров, но чувствовалась сдельность задачи. Победа где-то далеко, как в
колхозе общая выручка, которую может отнять райком или райсовет, а здесь:
выжил - получи. Близость расплаты во всех делах - голова, даже в Библии об
этом написано.
Я вошел в землянку. Представился, познакомились. Выпили по кружке водки
(здесь, на войне, принимали за раз два стакана), закусили жареной картошкой
с крупными кусками сала и лука. Заедать пришлось тоже картошкой, печенной в
мундирах. Хлеба сегодня еще не доставили. Под сильный обстрел попали ездовые
с хлебом и где-то застряли. Кухня пришла, а хлебушек ночью доползет.
У ротного глаза страшноваты. Вида он прилежного, простой русский парень
лет двадцати пяти. Командовал нормальной ротой, после ранения получил
штрафную. Будешь тут страшноватым - за неделю три попытки побега к немцам и
четыре самострела (как их называли, СС).
Показал акт на маленькой грязной бумажке. Одного сегодня уже
расстреляли, и еще один дожидается. Так что хотите вкусить - пожалуйста.
Плохие шутки делают здесь нас страшными. Не то за противником следи, не то