"Борис Руденко. Трудный случай в практике (Сборник "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

Павла - словно пылинку стряхнула. Павел озабоченно взглянул на рукав, тоже
коснулся ладонью, и пальцы их встретились. В этом и заключался смысл всей
игры.
В экипаже Чернолецкого Нина ходила уже четвертый рейс. День, когда он
понял, что Нина необходима ему, как жизнь, как глоток воздуха, пришел не
сразу. Просто он все чаще стал осознавать, что восторженно и жадно
любуется тайком каждым движением ее стройного, легкого тела. Он с
удивлением узнал, что одного лишь запаха ее волос достаточно, чтобы лишить
мир привычной неизменности, что за возможность случайно коснуться ее плеча
можно с радостью отдать руку.
Но к этому времени он уже был связан, опутан по рукам и ногам клейкой
паутиной фальшивой дружбы, деланной приязни, которые рождаются из привычки
вынужденного, служебного общения и за которыми не бывает, не может быть
любви, а есть лишь скучноватое равнодушие. Холодная и шершавая маска таких
отношений, казалось, навечно приросла к его коже, и он был не в состоянии
сбросить ее, боясь оказаться обнаженным и беспомощным перед непониманием и
унизительной жалостью. А потом в экипаж пришел Павел Суханов...
Нина была рядом, но бесконечно далеко, и не робость удерживала
Чернолецкого от объяснения, не стыд неразделенной любви, а страх разрушить
то малое, что он имел, потерять ее навсегда.
Теперь же для Чернолецкого стало главным скрыть свою боль, сделать ее
неощутимой для всех, и прежде всего - для Нины и Павла. Он не имел права
на слабость, Шелихов, кажется, все же догадывался. Чернолецкий все чаще
ловил на себе его пристальные, изучающие взгляды. Ну и черт с ним. Вот он,
выходит из грузового отсека после очередного подсчета контейнеров с
ферментом.
- Что скажешь, штурман? Каковы наши шансы? - спросил Чернолецкий.
- Если очень постараться, - задумчиво произнес Шелихов, - в принципе
должно хватить.
- Что это ты такими категориями заговорил? - фыркнул Чернолецкий. -
"Очень постараться", "в принципе"...
- Объясняю, - невозмутимо сказал Шелихов. - Я еще раз проверил расчеты.
С учетом... понесенных нами потерь. Если фактическая точка выхода из
прыжка будет отличаться от расчетной не более, чем на две угловые секунды,
фермента достаточно. Принципиально такая точность достижима.
- Послушай, штурман, - сказал Чернолецкий, - мне важно, сможешь ты
обеспечить такую точность или нет?
- Я бы не рисковал, - ответил Шелихов, отводя взгляд.
Чернолецкого затопила волна раздражения.
- Вот я и хочу понять: где риск больше? Здесь, сегодня, сейчас или при
прыжке? Ты мне можешь ответить определеннее? Есть ли необходимость идти на
"Авиценну" еще раз, хотя бы и в последний? Ты же знаешь, чего это нам
может стоить.
Шелихов тоже разозлился, выставил подбородок и упрямо проговорил:
- С таким количеством фермента я бы делал прыжок только в том случае,
если нет другого выхода.
Чернолецкий с трудом удерживался на грани срыва.
"Истерики мне еще не хватало", - с удивлением подумал он.
- Штурман прав, Вадим, - сказал Павел, и звук его голоса заставил
Чернолецкого вздрогнуть. - Лучше в последний раз рискнуть одному, чем