"Вениамин Семенович Рудов. Черная Ганьча " - читать интересную книгу автора

11

Когда старшина Холод, распечатав новую пачку "Памира", закурил двадцать
первую за эту ночь сигарету, аккурат пришло время поднимать Колоскова.
Холод, однако, не торопился, знал - старший сержант сам, минута в минуту,
встанет, накормит собаку, поест и, явившись за получением приказа на охрану
границы, в точно назначенный срок зашагает по дозорке неторопливым шагом,
фиксируя наметанным глазом любую вмятину на контрольно-вспаханной полосе.
Холод не ошибся: со двора послышалось звяканье рукомойника.
О Колоскове Холоду думалось хорошо: добрый сержант и правильный
человек, несмотря на то что всего лишь двадцать первый разменял. Парень
рассудительный и с понятием, не чета Шерстневу-ветрогону. Тот от гауптвахты
до гауптвахты на заставе гость, у этого благодарности в карточке не
умещаются. Вот бы кого Лизке в мужья, уж коль ей замуж приспичило. Тут бы
Кондрат Холод не стесняясь сказал: что да, то да! Такого зятя с дорогой
душой примет. Так нет же, гадский бог, Шерстнев глупой девке приглянулся.
Сигарета оставила горечь во рту, а мысли о Шерстневе окончательно
испортили настроение. Пожелтевшими от табака пальцами раздавил в пепельнице
сигарету, высыпал на газетный лоскут окурки, горелые спички, все вместе,
выйдя на крыльцо, бросил в урну.
С озера веяло холодом. Сквозь дымку тумана далеко за осинником розово
проклевывалось небо. Налетел ветерок, и озеро покрылось рябью, будто
сморщилось. Холод повел плечами, вдохнул, набрав полную грудь холодного
воздуха, с шумом выдохнул вместе с табачным перегаром и сплюнул с досады:
сколько раз зарекался не курить! Сам начальник санслужбы советовал: лучше
иной раз, когда на службу не надо, чарку пропусти, а сигарету - ни боже
упаси.
Так разве кинешь! Кто в старшинской шкуре не был, тот не нюхал
пограничной службы! - ты и строевик, ты и хозяйственник, ты и ветеринар, и
каптер, и аптекарь, и еще черт знает кто ты есть. А разве доброе слово от
кого услышишь? Как бы не так.
Возвратясь в дежурку, старшина пробовал себя утешить - год остался.
Один год отдать, чтоб аккурат пятьдесят стукнуло, а там - строй свою жизнь,
бывший старшина Кондрат Холод, с уклоном на старость, но чтоб душа молодой
оставалась, чтоб можно если не наверстать упущенное, так пожить с Ганной в
свое удовольствие. Ведь заслужили: четверть века на границе. Это тебе не
фунт дыма. Говорят, жизнь прожить - не поле перейти. Нехай бы попробовал кто
на своих двоих отмерить те километры, что выходил Холод по дозорным тропам
за двадцать пять годочков.
А год пролетит... если начальник отряда дозволит. Подполковник запросто
может сказать: "Хватит. Выслуга есть, пенсию дадут, собирай, старшина,
чемоданы".
Дежурство подходило к концу. Наряды возвращались с границы. Заставу
наполняли шум, веселые голоса, в столовой то и дело слышалось:
- Бутенко, добавь.
- Спасибо, Бутенко...
- Бутенко, чаю...