"Мануэль Ривас. Проклятье Мальмезона" - читать интересную книгу автора

вечерам он просил, чтобы ему переводили и читали вслух книгу под названием
"Тайны розы".
Я был его любимым чтецом, с улыбкой вспоминал Джон Абреу. Он платил мне
по сентаво за вечер. В одной из глав рассказывалось, как Клеопатра приняла
Марка Антония на огромном ложе, усыпанном розовыми лепестками. Деду очень
нравилась эта история. И еще история совсем о другой любви - в которой тоже
были замешаны розы, - о любви императрицы Жозефины и Наполеона. Вы
что-нибудь слышали о розовой аллее в Мальмезоне?
Я ответил, что да, разумеется. На самом деле я мало что знал о розах, и
уж тем более об их истории. Но накануне, готовясь к встрече с Джоном Абреу,
я заглянул в энциклопедию.
- Один из лучших английских садовников, некий Кеннеди, имел специальный
пропуск, позволявший ему пересекать укрепления французов, чтобы в положенный
срок обрезать розы императрицы.
- Да, так оно и было, - кивнул Джон Абреу, удивленный и обрадованный
моей осведомленностью. - Жозефина переживала развод и боролась с
одиночеством в окружении двухсот пятидесяти сортов роз, которые росли в
садах Мальмезона.
- Меня очаровала одна критская легенда, - сказал я с видом знатока. -
Античный остров, заросший розовыми кустами, мореходы узнавали издали по
аромату, и лишь потом их взорам открывалась земля.
Я ждал восторженной похвалы. Это была последняя из историй, которые мне
удалось запомнить. Но Джон Абреу с загадочной ухмылкой перевел взгляд
куда-то в глубину сада. С моря, сквозь августовские сумерки, через живую
изгородь из туи лениво наплывал туман, затягивая прозрачные стены оранжерей.
Мальмезон обретал тревожный вид некоего футуристического поселения,
плывущего по воле волн.
- От этого тумана я делаюсь совершенно больным, - выдавил из себя
наконец Джон Абреу. - Туман заражает розы печалью. - Абреу махнул рукой в
сторону двери, ведущей в дом. - А что, если мы чего-нибудь выпьем?
Гостиную украшали вазы с розами, они стояли повсюду. И еще я увидел там
женщину. Она была моложе Джона Абреу, где-то лет сорока, и, судя по цвету
кожи, - мулатка. Движения ее отличала томная меланхолия, обычно свойственная
высоким и худым женщинам со слишком длинными руками.
- Моя жена Жозефина.
Я не слишком впечатлителен, меня не трогает броская красота, но и
каменным меня тоже не назовешь. Жозефина была привлекательна и молчалива,
как оставившая подиум манекенщица.
- Она моя голубая роза.
Мне метафора показалась вполне удачной, хотя и банальной, но в тот миг
я не понял скрытого в ней смысла. "Чего-нибудь выпить", предложенное мне
Абреу, оказалось, - а разве могло быть иначе? - настойкой из розовых
лепестков.
- В розах в четыре раза больше витамина С, чем в апельсинах, - пояснил
Абреу, и, как мне показалось, не без иронии.
Я отпил глоток янтарной жидкости. Она напоминала какую-то растительную
мочу. Я снова посмотрел на хозяйку, изображая обычное, скажем так, научное
любопытство.
- Голубых роз, извините, не существует, не так ли?
Абреу вымученно улыбнулся.